— И на чьей? — хмыкнул я.

— На твоей, конечно, — улыбнулся Римус. — А могло быть иначе?

— Ну, времена меняются, люди тоже, — я взглянул на Люпина. — И я рад, что ты остался тем же, Лунатик.

— Я тоже этому рад, Бродяга, — облегченно рассмеялся тот.

— Но это не меняет того факта, что ты так и остался неисправимым нытиком. — толкнул я его в плечо. — Все виноваты… Моя вина только в том, что я доверил этому бородатому уроду Гарри.

— Это ты про Хагрида? Он конечно не похож на Локхарта, но у него все равно присутствует некий шарм.

— Очень смешно, это я про Дамблдора, — с укоризной посмотрел я на Люпина. — Мне к сожалению не достало тогда мозгов осознать, что активы моей семьи буду столь весомым поводом, чтобы засадить мне на пожизненное в Азкабан.

— О чем ты? — недоуменно взглянул на меня старый друг.

— Ой, не говори, что Дамблдор не мог догадаться о нашей с Джеймсом затее. Особенно учитывая то, что «злобный предатель» не только не заавадил на месте нашего полувеликана вместе с младенцем, но и дал тому мотоцикл, чтобы тот быстрее поспешил к Дамблдору. Ну и разумеется, тот не знал, что единственным наследником рода Блэк остаюсь я. — скептически посмотрел я на Люпина. — Даже если и суд вышел поспешным, уж в силах Дамблдора было инициировать повторное рассмотрение дела. Или хотя бы навестить меня в Азкабане. Только вот политические очки и простая выгода оказалась сильнее. При этом, чтобы получить ее ему было достаточно просто ничего не делать.

— Если так подумать…

— Вот так и подумай, Римус, — поднялся я со стула. — Теория всеобщей вины конечно занимательна, только я предпочитаю реальные факты. Петтигрю никто не заставлял выдавать тайну. Он просто, как и всегда присоединился к сильнейшему. Дамблдор — мог помочь, но не помог. Воландеморт же съехал с катушек — за то и поплатился. Так что не разделяй вину на всех, и не взваливай ее на одного себя, дружище. Терзания, в отличие от реальных дел мало помогают.

— И когда это ты успел заделаться философом, — смущенно улыбнулся оборотень. — Мне казалось, в нашей компании именно я всегда был голосом разума?

— Несколько лет в Азкабане позволяют несколько поменять приоритеты, — улыбнулся я в ответ. — Но ты не переживай. У тебя также будет время подумать.

— Это ты о чем?

— Ну, по моим сведениям, тебя выпустят примерно через месяц. Так что лежи, отдыхай, набирайся сил. Они тебе скоро понадобятся.

— Еще месяц здесь… — с тоской протянул Люпин. — Погоди, а для чего это? — вскинул брови оборотень.

— Ну ты же сам искал работу. Видел я твою анкету в гильдии, колдография кстати такая себе, — не смог я удержаться, вспомнив колдографию одетого в ношеный костюм оборотня с полосатым школьным галстуком на шее.

— Я твою тоже видел, с табличкой в руках, — не остался в долгу Лунатик. — Но ты же знаешь, мне не нужны деньги из жалости…

— Да какая жалость, Римус, — закатил я глаза в ответ на знакомую фразу. — Хотя на твою одежду без слез не взглянешь. Если уж сказал, что на моей стороне, то придется оправдывать. Мне нужны люди, Римус. Которым я смогу доверять. А кому как не тебе я могу доверится?

— Хорошо, — сдался под моими аргументами оборотень. — А в чем заключается работа?

— О, тебе точно понравится, — оскалился я. — Есть у меня на примете одна община….

* * *

После того разговора с Августой я долго думал о том, как мне воспользоваться информацией о несчастном случае с женой Ксенофилиуса. И выходило, что просто никак. Вернее, никак, с пользой для себя. В отличие от другой информации о будущем или прошлом, я знал только то, что это произойдет и примерные временные рамки. Долгие сеансы копания в собственной памяти принесли мне фразу Полумны, которая сказала о том, что ее мама умерла, когда ей было девять лет. Ну что же, как я узнал, недавно ей исполнилось девять. У Пандоры остался лишь год, или всего пара дней, или недель. Я точно не знал. Как и не знал, как мне предотвратить будущую катастрофу, при этом получив в должники самого Ксенофилиуса.

Дежурить возле нее сутками? В защищенное поместье даже войти незамеченными вряд ли получится. Конечно же их семья никогда не отличалась сильной магией, какими-то впечатляющими умениями. Скорее все Лавгуды, за редким исключением, были исследователями, учеными, деятелями искусства. Неординарный взгляд на мир помогал добиться успеха на этом поприще, а большие для древнего рода возможности в этом только помогали.

Исключением не стал и сам Ксенофилиус. Пойдя по стопам отца, тот стал исследователем, не редко путешествуя в самые отдаленные закоулки магического мира, находя там диковинных животных. В научно-популярном издании «Придира» был посвящен целый раздел различным магическим и полумистическим тварям, различным научным открытиям, изредка разбавляемый юмористической колонкой с забавными предположениями, скрывающими в себе политическую сатиру.

Пандора, хоть и происходила из обычной чистокровной семьи, чьи корни не насчитывают множество поколений, была подстать мужу. Мастер чар — ее изобретения и улучшения уже существующих заклинаний не только принесли признание в научном сообществе, но и регулярно выходили как в «Придире» так и в авторитетнейшем научном издании «Проблемы чароведения», куда попасть было откровенно говоря очень сложно и престижно.

Положа руку на сердце, это были хорошие люди. И даже то, что они стали моими противниками, не отменяло того факта что зла я им не желал. Последним кнатом в копилку моих сомнений был разговор с Гарри через артефактное зеркало, в котором он как обычно рассказывал, как у него прошел день.