Да здравствуют красные кляксы Матисса!Да здравствуют красные кляксы Матисса!В аквариуме из ночной протоплазмы,в оскаленном небе – нелепые пляски!Да здравствуют красные пляски Матисса!Все будет позднее — признанье, маститость,седины — благообразнее лилий,глаза — в благоразумных мешках,японская мудрость законченных линий,китайская целесообразность мазка!Нас увещевали: краски – не прясла,напрасно прядем разноцветные будни.Нам пляски не будет.Нам красная плясказаказана, даже позднее – не будет.Кичась целомудрием закоченелым,вещали: – Устойчивость! До почерненья!На всем: как мы плакали, как мы дышали,на всем, что не согнуто, не померкло,своими дубовыми карандашамивы ставили,(ставили, помним!) пометки.Нам вдалбливали: вы – посконность и сено,вы – серость,рисуйте, что ваше, что серо,вы – северность, вы – сибирячность, пельменность.Вам быть поколением неприметных,безруких, безрогих…Мы камень за камнем росли, как пороги.Послушно кивали на ваши обряды.Налево – налево,направо – направотекли,а потом – все теченье – обратно!Попробуйте снова теченье направить!Попробуйте вновь проявить карандашность,где все, что живет, восстает из травы,где каждое дерево валом карданнымвращает зеленые ласты листвы!
В поисках развлечений
Сейчас двенадцать секунд второго. Двенадцать ровно!Я в габардины, в свиные кожи, в мутон закутан.Иду и думаю: двенадцать секунд второгопрошло. Тринадцать! Шагнул – секунда! Еще секунда!И вот секунды, и вот секунды за шагамиоледенели. Вымерли, как печенеги.И вот луна, она снежины зажигает,как спички. Чирк! – и запылали! Чирк! – почернели.А сколько мог бы, а сколько мог бы, а сколько мог быза те секунды! Какие сказки! Одна – как тыща!Перечеркнуть, переиначить я сколько мог бы —всю ночь — которая необычайно геометрична.Вот льдины – параллелограммы, вот кубатурадомов, и звезды — точечной лавиной.А я, как все, — примкнувший к ним — губа не дура!Иду — не сетую — беседую с любимой.Луна – огромным циферблатом на небесной тверди.А у любимой лицо угрюмо, как у медведя.Я разве чем-то задел? Обидел разве чем-то?Нет, ей, любимой, необходимы развлеченья.Вначале ясно:раз! говоры! раз! влеченья!и – раз! внесенья тел в постеленную плоскость!Для продолженья — необходимы развлеченья.Амфитеатры, кинотеатры, театры просто!Фонтан подмигиваний, хохотов, ужимок!Анекдотичность! Бородатая, что Кастро!Что ж! Сказки-джинны так и не вышлииз кувшинов.Пусть их закупорены.Будем развлекаться!Эх, понеслась! Развлечься всласть! Я – как локаторловлю: куда бы? развлечься как бы? разжечь годину?Чтоб «жить, как жить!», необходимо развлекаться.Я понимаю — необходимо, необходимо.
Марсово поле
Моросит. А деревья как термосы, кроны – зеленые крышки завинчены прочно в стволы.Малосильные птахи жужжат по кустам, витают, как миражи.Мост разинут. Дома в отдаленье поводят антеннами, как поводят рогами волы.Моросит, моросит, моросит.Поле Марсово! Красные зерна гранита!Поле массового процветанья сирени.Поле майских прогулок и павших горнистов.Поле павших горнистов!Даже в серые дни не сереет.Я стою над окном. Что? окно или прорубь в зазубренной толще гранита?Я стою над огнем. Полуночная запятая.Поле павших горнистов,поле первых горнистов!Только первые гибнут, последующие – процветают!Поле павших горнистов!Я перенимаю ваш горн.В пронимающий сумракпромозглой погоды горню:как бы ни моросило —не согнется, не сникнет огонь!Как бы ни моросило —быть огню!Быть огню!Он сияет вовсю, он позиций не сдал,(что бы ни бормотали различные лица,ссутулив лицо с выраженьем резины).Моросит, как морозит.Лучи голубого дождя —голубые лучи восходящего солнца России!
Летний сад
Зима приготовилась к старту.Земля приготовилась к стуже.И круг посетителей статуйвсе уже, и уже, и уже.Слоняюсь – последний из крупныхслонов — лицезрителей статуй.А статуи ходят по садупо кругу, по кругу, по кругу.За ними хожу, как умею.И чувствую вдруг — каменею.Еще разгрызаю окурки,но рот костенеет кощеем,картавит едва: – Эй, фигуры!А ну, прекращайте хожденьенемедленным образом! Мне лине знать вашу каменность, косность.И все-таки я – каменею.А статуи — ходят и ходят.
Порт
Якоря – коряги, крючья!Баки – кости мозговые!Порт! У грузчиков горючийпот, пропахший мешковиной.Пар капустный, как морозный,над баржами, что в ремонте.Ежеутренне матросысовершают выход в море.Мореходы из Гаваныбородаты и бодры.По морям – волнам коварным!У тебя такой порыв!Ты от счастья чуть живой,чуть живой от нежностик революции чужой,к бородатым внешностям…Море! В солнечном салюте!В штормовой крамоле!Почему ты вышел в люди,а не вышел в море?
Дворник
Быть грозе! И птицы с крыш!Как перед грозою стриж,над карнизом низко-низкодворник наклонился.Еле-еле гром искрит,будто перегружен.Черный дворник! Черный стриж!Фартук белогрудый.Заметай следы дневныхмусорных разбоев.Молчаливый мой двойникпо ночной работе.Мы привычные молчать.Мамонтам подобны,утруждаясь по ночампод началом дома.Заметай! Тебе не стать,раз и два и сто раз!Ты мой сторож! Эй, не спать!Я твой дворник, сторож.Заметай! На все катушки!Кто устойчив перед?Мы стучим, как в колотушки,в черенки лопат и перьев!– Спите, жители города.Все спокойно в спящем Ленинграде.Все спокойно.
Трамваи
Мимо такси — на конус фары!Мимо витрин и мимо фабрик —гастрономических богинь,трамваи – красные быки,бредут — стада, стада, стада.Крупнорогатый скоп скота.В ангары! В стойла! В тесноте,чтоб в смазочных маслах потеть,чтоб каждый грамм копыт крещенкубичным, гаечным ключом!Тоску ночную не вмещать —мычать!Вожатый важен, как большой:вращает рулевой вожжой!Титан — трамваи объезжать!Я ночью не сажусь в трамвай.Не нужно транспорт обижать.Хоть ночью — обожать трамвай.У них, быков (как убежатьв луга?), сумели все отнять.Не нужно транспорт обижать.Пусть отдохнет хоть от меня.
Пльсков
Зуб луны из десен туч едва прорезан.Струи речки — это струны! — в три бандуры.В этом городе прогоном мы, проездом.Прорезиненные внуки трубадуров.Днями — город, птичьим хором знаменитый.Вечерами — вечеваньем, скобарями.Помнишь полночь?Был я – хорозаменитель.Пел и пел, как мы вплывали с кораблями,как скорбели на моем горбу батоги,а купецкие амбарины горели.Этот город коротал мой дед Баторий,этот город городил мой дед Корнелий.Третий дед мой был застенчивый, как мальчик,по шеям стучал пропоиц костылями.Иудей был дед.И, видимо, корчмарщик.А четвертый дед тевтонец был, эстляндец.И скакали все мои четыре деда.Заклинали, чтоб друг друга – на закланье!И с клинками — на воинственное дело —их скликали — кол о кол колоколами!Как сейчас, гляжу: под здравственные тостыразвевается топор, звучит веревка.Слушай, лада, я – нелепое потомство.Четвертованный?Или учетверенный?Я на все четыре стороны шагаю?В четырех углах стою одновременно?До сей порыпробираюсь к Шаруканюна четверике коней — попеременно?..Этот город?Этот город – разбежаться —перепрыгнуть, налегке, не пригибаясь,этот город на одно рукопожатье,на одно прикосновение губами.На один вокзал.А что за временами!То ли деды, то ль не деды — что запомнишь?Этот город — на одно воспоминанье,на одно спасибо – городу за полночь.
