Фея и гоблинёнок продолжали гулять – теперь уже только днём, потому что вечера становились всё прохладнее. Днём воздух тоже бывал довольно свеж, но пока пригревало солнце, Ипомея чувствовала себя довольно неплохо. Они подмечали первые признаки осени. Вот первые желтеющие листочки. Вот собираются в стаи и улетают на юг птицы – к облегчению Друза не все. Ипомея знала, что кое-кто из птиц всё-таки остаётся зимовать.

Вскоре фея практически поселилась в пещере рядом с уступом, и становилась всё более сонной и грустной. Всё чаще шли холодные дожди, и она совершенно не хотела гулять в такую погоду.

– Где же ты будешь спать? – озабоченно спросил её Друз, когда она сказала, что ей уже действительно пора уснуть, – скоро ведь станет ещё холоднее.

– Не знаю, – печально ответила Ипомея, – феи спят, где уснут. Нас укрывает снег и мы ничего до весны не замечаем.

Гоблинёнку стало жалко фею.

– Почему бы тебе не перезимовать у нас? Гоблины, конечно, удивятся, но возражать вряд ли будут. И трогать тоже не станут, они всё равно всегда заняты своими делами.

Ипомея задумалась. И правда, спать под снегом то ещё удовольствие. Куда уж приятнее будет чувствовать, что спишь в спокойном и укрытом от любой непогоды месте. Фея согласилась на предложение Друза, и он повёл сонную Ипомею в недра гоблинского лабиринта.

Гоблины и правда очень удивились, а заодно поняли, что безумие Друза выходит на какой-то новый уровень. Они долго расспрашивали гоблинёнка о том, кого это он привёл и зачем.

Новость о том, что есть такие существа феи, которые спят, когда во внешнем мире слишком холодно очень их поразила. Для гоблинов упускать время, которое можно потратить на полезные дела, было едва ли не кощунственным.

Впрочем, лезть с нотациями было не в их привычке. Они не стали возражать, что какая-то фея проспит несколько месяцев в какой-нибудь комнате в их лабиринте, если о неё не придётся чуть что спотыкаться. Она не выглядела опасной, и этого хватало, чтобы они потеряли к ней всякий интерес.

Вообще-то, Друз немножко надеялся, что при виде Ипомеи гоблины наконец-то поймут, как интересен мир снаружи. Ему хотелось, чтобы у них проснулось такое же любопытство к наружной жизни, какое ежедневно выводило его из родной пещеры. Поэтому он был несколько огорчён их реакцией, но его немного утешало то, что они, по крайней мере, не будут её выгонять.

Друз провёл Ипомею в комнату рядом со своей. Он притащил ей туда несколько матрасов, подушку и одеяло. На них было очень удобно спать.

Ипомея поблагодарила Друза, легла на сделанную им кровать и мгновенно уснула – да так крепко, что никакой шум, доносившийся из гоблинских мастерских, располагавшихся неподалёку, не мог её разбудить. Друз укрыл её одеялом и пошёл к остальным гоблинам.

Каждое утро Друз заглядывал в комнату Ипомеи в надежде, что она хоть ненадолго ещё разок-другой проснётся. Но она всё спала и спала. Иногда она с улыбкой бормотала во сне что-то про птичек, бабочек и цветы, и было понятно, что ей снится тёплая пора.

Друз не ожидал, что ему станет настолько одиноко лишь от того, что фея уснёт. Она ведь никуда не улетела, а всё равно будто бы не здесь. Для других гоблинов, да и для него прежнего, чувство одиночества было совершенно незнакомо. Какое же это одиночество, если ты всё время в какой-нибудь компании – семьи или друзей? И тем не менее, теперь Друз его испытывал, сколько бы гоблинов ни находилось рядом. Ему не с кем было поговорить о внешнем мире, потому что никто из его окружения не хотел об этом самом мире даже слышать.

Необычного гоблинёнка всё также тянуло наружу. Виды засыпающей природы завораживали его. Теперь он гулял по лесу без сопровождения Ипомеи, и хотя разговоров с феей ему очень не хватало, почему-то ощущение одиночества немного притуплялось. На душе становилось легче.

Он теперь сам наблюдал, как разбегается по листочкам деревьев желтизна. Одни деревья меняли наряды на осенние быстрее, другие – понемногу, словно бы нехотя, будто ещё надеялись, что осень передумает приходить.

Некоторые растения всё ещё пытались цвести, но у насекомых уже не хватало сил их опылять. Многие животные готовились к холодам. Кто-то искал себе подходящие норки, а кто-то уже обустраивал их, набивая травой, листьями и пушинами чьего-то меха.

Ещё не так давно Ипомея успела показать Друзу рыжевато-серого зайца, прежде чем тот в панике унёсся прочь, и вот гоблинёнок уже сам его заметил. Только теперь у него побелели уши, лапы и живот. Благодаря им Друз долго наблюдал, как заяц несётся через лес, петляя между кустов и деревьев.

Самым оживлённым местом оставалась дорога. Друз продолжал наблюдать за путешественниками и повозками, каждый раз задаваясь вопросами о целях их путешествий. С энтузиастами ему всё и так было понятно, а вот те, кто оказался в пути по необходимости, его очень интересовали. Любопытство было таким сильным, что он постарался переместиться как можно ближе к дороге. Он обнаружил группу серых валунов прямо у обочины, и скоро понял, что сливается с ними настолько, что никто его там не различает.