Раненый демон взвыл и наотмашь съездил мне по лицу. Сила удара заставила весь мир завращаться. У меня перед глазами мелькнули купол и беснующийся снег за ним, пол, стена, тело старика у штурманского столика. Падение выбило из лёгких остаток воздуха. На несколько секунд в глазах потемнело, а затем я увидел, как очердной удар Гончей свалил Фарри. В следующий миг она изумлённо хрюкнула, схваченная за голову могучими руками выросшего за её спиной Эльма. Во внезапно наступившей тишине хрустнули шейные позвонки, и мужчина-демон рухнул на колени. Кисти его задрожали в агонии, и через миг он упал.

– Собачье дело, – хрипло резюмировал Эльм и посмотрел на нас с Фарри: – Откуда он здесь взялся?!

Я не ответил. Я смотрел в закрытые глаза Сканди. Тот лежал у штурманского стола, повернув голову в сторону штурвала. Сломанная фигурка старого человека. Последняя моя связь с детством, с домом, с Кассин-Онгом. Грудь Сканди расцвела кровавыми разводами, словно из-под рёбер вырвалось какое-то существо и это его красные щупальца раскинулись вокруг. Ужасная рана тянулась от шеи к паху, «рассказывая», через что шаману пришлось пройти перед смертью.

Поддавшись порыву, я присел рядом с телом и взял в ладони мокрую от крови руку. Сильнее загудело в голове, напоминая о страшном ударе Гончей.

И тут Сканди мигнул. Дёрнулся, застонал. Я наклонился к нему:

– Как вы?

Он что-то прохрипел. На губах запузырилась разбавленная слезами алая кровь. От пола всё так же поднимался пар, создавая иллюзию, будто мы утонули в облаке, сквозь которое едва проступают очертания Сканди ан Лиана. Старик скосил на меня взгляд.

– Я не понимаю вас! – всхлипнул я.

Он должен был сказать что-то важное, и его желание сделать это жгло моё сердце.

– Живой?! – удивился Эльм, и, ругнувшись, ринулся по лестнице вниз. – Я принесу порошка!

– Барроухельм… – наконец просипел шаман. – Компас… Отнеси…

Фарри присел рядом, беспомощно глядя то на меня, то на шамана.

– Барроухельм… Найди Лунара… Инс… Инс… – Тот часто-часто задышал, прикрыл веки. – Инструментария Лунара… – собрался с силами старик. – Отдай… Компас… Академия… Сушь… Он… Он знает…

– Держись, старик! – Из люка вынырнул Эльм, грохнулся на колени, бесцеремонно отодвинул меня в сторону. Раскрыл металлическую коробку со множеством вмятин на крышке. Вытряс в ладонь какую-то зелёную труху и щедро сыпанул на чудовищную рану. – Сейчас-сейчас, собачья жизнь! Как новенький будет!

Соприкосаясь с кровью, лекарство шипело и превращалось в белую пену.

– Сейчас! – словно заклинание повторил Эльм.

Но скользкая рука, которую я так и не выпустил, холодела. Шаман Сканди ан Лиан умер. Это было ясно даже без дара эмпатии. Жизнь старика утекла в пустоту, туда же, куда пару минут назад отправилась сущность Гончей. Несправедливый исход: смерть бесчестно уровняла в правах доброго шамана и мерзкого демона.

Наконец суетящийся Эльм тоже понял, что Сканди уже не помочь. Здоровяк чертыхнулся, глядя, как пузырится насыпанный в рану порошок. Устало сел на пол и выдохнул:

– Последний извёл, собачья жизнь! Кто это, собака его дери, был?! Как он тут оказался? – спросил нас Эльм, и, так и не дождавшись ответа, неторопливо встал и подошёл к штурвалу. – Останавливаться сейчас нельзя, – глухо сказал он. – Приберитесь здесь пока. – И едва слышно добавил: – Подумать только, меня спасли два сопляка… Куда ты катишься, Эльм? Куда ты, собачья доля, катишься?

Мы с Фарри стащили тело шамана на нижнюю палубу. Не сказать, что это далось нам легко. Перепачканные в крови, измождённые, мы положили старика меж двух замёрзших грузовых блоков, у алтаря Светлого Бога. Теперь, когда земной путь Сканди ан Лиана закончился, он больше не принадлежит Тёмному подлёдному божеству. Стихия шаманов – небо.

Возвращаясь в рубку, мы обнаружили, где проникла на ледоход Гончая. Ближе к корме в борту расцвёл цветок из рваных металлических лепестков, обрамляя огромную дыру. Метель задувала в трюм снег, окрашивая пол белым всё дальше и дальше.

– Что это? – изумлённо спросил Фарри.

После всего произошедшего казалось, будто мы знакомы всю жизнь. Поработивший палубу мороз пробрался под одежды (а тёплые вещи мы не надели – не ожидали, что здесь настолько холодно), и зубы непроизвольно застучали.

– З-з-здесь она вошла, – сказал я. Изо рта с дыханием вырывались облачка белого пара. – П-п-пойдём!

– Кто вошла? – не понял Фарри. Он смотрел то на меня, то на дыру, за которой бесновалась вьюга. – Ты о чём?

Не ответив, я торопливо зашагал к лестнице на жилую палубу. Как же здесь холодно. В носу затвердели волосы, уши заломило. Юный циркач поспешил следом, оставив расспросы.