У ван Гамильтонов денег больше, чем у Бога, а у нас с Ханой есть трастовые фонды, которые обеспечат нам достаток до пенсии, когда каждой из нас исполнится двадцать один год, если мы решим работать. Отец заботился лишь о том, чтобы мы хорошо выглядели на людях и не позорили его.

Сказано-сделано. Но за закрытыми дверями…

Настала моя очередь сжать кулак, и я бью им по столешнице из темно-зеленого мрамора. Виктор погубит нас, а у меня нет союзников в Нью-Йорке — по крайней мере, тех, кто мог бы помочь мне с таким человеком, как он. Я потираю пальцами лоб, запуская их в свои волосы цвета воронова крыла, пытаясь придумать что-нибудь, что угодно, чтобы вычеркнуть его из нашей жизни.

— Блейк, это ты? — Глубокий голос пугает меня, и я поворачиваюсь так быстро, что со стола падает миниатюрный рыцарь в настоящей кольчуге на миниатюрной лошади.

Мужчина быстро шагает вперед и ловит фигурку, оказываясь в непосредственной близости от меня, наполняя мой нос насыщенным ароматом шалфея и цитрусовых. Это заполняет мой мозг воспоминаниями, и по мере того, как он выпрямляется, у меня сжимается горло.

Хатченс Уинстон — это взрыв из забытого прошлого моего отца, лицо, которое я не видела много лет. Теперь это лицо взрослого мужчины, возвышающегося надо мной, с темными волосами, вьющимися у висков. Он одет в подходящий для поминок костюм, и его широкие плечи и мускулистые руки напрягаются под дорогой тканью. У меня даже колени слабеют.

Я видела много мужчин, и на меня нелегко произвести впечатление. Тем не менее, Хатченс всегда производил на меня такое впечатление, с тех пор как мы были детьми. На мгновение я почти забываю, что у меня есть реальная проблема.

Ключевое слово: почти.

Прочистив горло, я опускаю руки вниз, расправляя черные вставки на коротком платье из шелка цвета слоновой кости.

— Хатч. — Я протягиваю руку для пожатия. — Что ты здесь делаешь? Я думала, что Уинстоны вычеркнуты из списка друзей моего отца много лет назад.

По правде говоря, у Уинстонов и ван Гамильтонов непростая история, уходящая корнями во времена основания Гамильтауна, нашего одноименного городка у побережья Южной Каролины.

Это длинная история для другого дня.

Хатч хмурит темные брови над его потрясающими бледно-зелеными глазами, которые выглядят еще более выразительными благодаря его загорелой оливковой коже. Короткая щетина покрывает его щеки, подчеркивая полные губы, и он кривит свой идеальный нос, глядя на меня.

— Я здесь не ради тебя или твоего отца.

Вот тот раздраженный тон, который я помню.

— Я навещал отца, когда был в отпуске, и твой дядя попросил меня проведать тебя. Я заверил его, что с тобой все в порядке, но он настоял, чтобы я приехал сюда лично.

— И вот ты здесь, — скрестив руки, я изо всех сил стараюсь сделать вид, что мне все равно. — Знаешь, я никогда не понимала твоих отношений с моим двоюродным дядей.

— Это меня не удивляет. У тебя когда-нибудь в жизни была настоящая дружба?

Это уязвляет, и я быстро моргаю, чтобы остановить жжение в глазах. Ублюдок.

— Это указывает на то, будто ты знаешь, — отбросив назад длинные волосы, я принудительно улыбаюсь. — Полагаю, ты думаешь, что служба в армии делает тебя кем-то вроде героя?

— Я офицер морской пехоты. Не знаю, как насчет героя, но это достойная профессия.

Хатч говорит это, словно бросая очередной вызов, как бы спрашивая, что я делаю в своей жизни такого значительного, и это наводит меня на мысль.

Шагнув вперед, я кладу руку на его твердое предплечье и понижаю голос.

— Прости. Я была груба. Это была трудная неделя.

Уголок его левого глаза подергивается. Хатч знает меня слишком давно, чтобы поддаться на слащавые уловки, но если я собираюсь заручиться его помощью, возможно, то смогу использовать невысказанное напряжение между нами в своих интересах.

Мое прикосновение не успокаивает Хатча, но его голос становится мягче.

— Я уверен, что это было трудное время. Твой дядя беспокоится, что тебе может понадобиться помощь… каким-то образом.

— Ты так добр.

— Я не добрый. Мне не хочется здесь находиться, и уверен, что у тебя есть наставники.

— Ты всегда все знаешь. — Я изо всех сил стараюсь кокетничать, проводя пальцами по его костюму от Армани. — Ты делаешь вид, что я — сноб, но думаю, что ты гораздо более сноб, чем я.

— Я не играю в игры, Блейк. — Хатч ловит мою руку, поднимающуюся к его плечу, и мускулы на его челюсти напрягаются. — Я выполнил свое обязательство. По-моему, ты выглядишь прекрасно.

— По-моему, ты тоже выглядишь очень хорошо. — Взяв его за руку, я отвожу ее за спину, так что мое тело прижимается к его, а моя маленькая подростковая грудь прижимается к его твердой груди. Его глаза вспыхивают, и я приподнимаюсь на носочках, чтобы сказать ему на ухо, позволяя своим губам коснуться его кожи. — Немного южного гостеприимства было бы неплохо.