Дорогая Блейк,

По случаю моего восьмидесятилетия самым большим подарком для меня было бы пригласить тебя и Хану в гости в наше семейное поместье в Гамильтауне. Я подготовлю для вас комнаты. Вам нужно только приехать. В стоимость входят два билета на поезд и проезд от станции до дома.

С любовью,

Хью

Я изучаю элегантный шрифт на хрустящем листе сложенной бумаги. Внутри конверта, как в старом фильме, лежат бумажные билеты.

Подняв подбородок, я осматриваю комнату, в которой собрались модные вампиры, у которых слишком много денег, слишком много времени и ни одной души.

— Почему бы вам всем не пойти домой?

Трип вскидывает бровь.

— Ты что, изображаешь Бетт Дэвис?

Наташа делает надутое лицо.

— Я уверена, что ты устала, Би. — Она пихает Трипа в ребра. — Мы проведем эту вечеринку в коридоре. Примите душ и присоединяйтесь к нам, когда вы с Ханой будете готовы.

Я наклоняю голову, чтобы кивнуть, но не киваю. Мы ни к кому из них не присоединимся.

Трип оставляет свой пустой стакан на столе и, проходя мимо, целует меня в щеку.

— Ты дашь мне знать, если тебе что-нибудь понадобится?

Он раздражен, но мне на это наплевать.

Он меня раздражает.

— Мне ничего не нужно.

Мой тон пренебрежительный, и Трип поворачивается, обхватывая руками талии Наташи и Рейни.

— Идемте, девочки. Пора устраивать ирландские поминки.

Дверь закрывается, и я несу письмо по длинному коридору, отделанному красным деревом, к двери моей сестры. То, что я сказала Трипу, — неправда. Мне действительно кое-что очень нужно. Нужно быть подальше от этого места. Нужно что-то настоящее, свежий воздух, покой.

С тихим стуком вхожу в белоснежную спальню Ханы. Она лежит на кровати, и я подхожу к ней, сажусь рядом и откидываю с лица длинные кудрявые локоны. Глаза ее закрыты, пустая рюмка стоит на тумбочке.

— Зачем она это сделала? — тоненький голосок Ханы срывается, и я моргаю от слез, которые щиплют глаза.

Я не знаю ответа на ее вопрос. Не могу это исправить и не хочу, чтобы у нее возникли какие-то идеи.

Прочистив горло, я тихо произношу.

— Дядя Хью пригласил нас посетить родовое поместье в Гамильтауне. Ему исполняется восемьдесят лет, и я думаю, что это было бы идеальным спасением от того, что здесь происходит, не так ли?

Я держу письмо так, чтобы Хана могла его видеть, и она нахмуривает бровь. Сестра щурится и отворачивается, даже не читая.

— Как скажешь, Би.

Как всегда.

— Я разбужу тебя через несколько часов. К обеду мы должны быть в поезде.

Она не реагирует, но решение принято.

Мы сваливаем отсюда.

Хатч

«Это моя вина».

В особняке ван Гамильтонов устрашающе тихо. Ни один портрет не опрокинут, ни один уголок ковра не вывернут. Я иду за дворецким по паркетным полам в маленькую оранжерею, где я в последний раз видел Хью. Маленькое деревце бонсай стоит там, где он его оставил, на столике рядом с ним лежат маленькие секаторы.

Я поднимаю инструмент, но он слишком мал, чтобы причинить реальный вред.

— Последний раз вы видели его, когда он ложился спать прошлой ночью?

Норрис вздрагивает, как седовласый, перегревшийся пингвин в своей униформе.

— Он должен принимать свои таблетки. Ему нужны лекарства. Как я могу дать ему лекарство, если его здесь нет?

Поджимаю губы, осматривая окрестности и вспоминая наш разговор. Он почти предупредил меня, а я не принял его всерьез или принял его неуклюжее прикрытие, хотя прекрасно знаю, что Хью ван Гамильтон не говорит ничего, что не имеет в виду.

Он сказал, что возвращение домой — это последнее, о чем он попросит Блейк и Хану.

«Обеспечить им безопасность» — последнее, о чем он просил меня.

Сжимаю кулак. Черт возьми, как я мог допустить такое?

— О, мистер Уинстон, мы должны найти его. — Норрис вызывает у меня раздражение, поэтому я отмахиваюсь от него и направляюсь к черному входу.

В гараже на четыре машины тоже тихо, чисто, никаких следов борьбы или взлома. Седан «Audi» припаркован рядом с черным «Lincoln Town Car». Рядом с ним стоит неиспользуемый «Bentley», а на четвертом месте — часто используемый гольф-кар.

Мой напарник Оскар выпрямляется во весь свой рост на том месте, где он сидел на корточках за лимузином. Его кожа покрыта чернилами от шеи до талии и на обоих руках до запястий. Татуировки перекрывают несколько страшных шрамов от ожогов.

— Есть хорошие новости?

Бледно-голубые волчьи глаза встречаются с моими, и он качает темной головой.

— Ничего.

Оскар не очень-то разговорчив, но мне нужно нечто большее.

Низкое рычание вырывается из моего горла.

— Черт возьми, Скар. Должно же быть что-то. Никто не исчезает, не оставив после себя никаких следов.