— Мне тоже идти? — осведомилась у нашей проводницы Марго. — Или тут подождать? Если что — пожалуйста, можно и так. Я не обидчивая.

— Хоть ты и нежить, вестимо, но все ж гостья, — белозубо улыбнулась Глаша. — Так что с нами иди. Но снеди для тебя на столе не будет, уж не обессудь.

— Ничего. Так посижу, посмотрю, как вы брюхо набиваете, слюнки поглотаю, — вурдалачка притворно всхлипнула, — я привычная.

— Хорошая у нас все же компания, — подытожила Метельская, — нескучная.

Признаться, я полагал, что мы снова вернемся в тот зал, где происходила первая беседа с местной Хозяйкой, и ошибся. На этот раз она ждала нас в пещере куда меньше размером, но зато украшенной так, что все мы застыли в немом восхищении, только войдя в нее.

— Оторопели, — довольно сообщила своей свите повелительница, сидящая во главе стола. — Ишь даже не дышат вроде!

Ну, дышать мы, конечно, дышали, но через раз. Да и как по-другому? Вся пещера были отделана то ли малахитом, то ли каким другим поделочным камнем — и стены, и потолок, и пол, причем настолько умело, что возникало ощущение, будто они живые. Мы словно стояли в каком-то немыслимом первобытном лесу, среди буйно растущей зелени, которая движется, дышит, растет на наших глазах. Вон на листе капли росы блестят, вон вьюнок оплетает ствол могучего дерева…

— Смотри, смотри, — шепнула мне тихо Светлана, — по стенам точно волны проходят. Как есть море! Очень похоже!

— Да нет, — возразил ей Аркаша. — Какие волны? Это же…

— В этой палате каждый видит что-то свое, — пояснила Хозяйка. — То, что ему ближе. Не стойте, садитесь. Нет-нет, не вместе. За моим столом у каждого свое место. А твое, воин, рядом со мной.

Ну, не то чтобы совсем прямо уж рядом она меня усадила, устроив мне в соседи недобро сопящего Прова, который бросил на меня мрачный взгляд из-под косматых бровей, но поближе, чем Марго, которую запихнули в самый дальний угол, так сказать — подальше от глаз.

— Угощайтесь. — Хозяйка обвела рукой обильно накрытый стол, на котором нашлось место и жаркому, и капустке квашеной, и пирожкам с неведомой пока нам начинкой и еще много чему. — На здоровье! Кто хорошо ест, тот хорошо работает, а труды вам предстоят немалые.

— Хотелось бы узнать поподробнее какие. — Я не стал изображать из себя привереду или стесняшку, потому ухватил с блюда, стоящего неподалеку от меня, кусок жареной поросятины, а после себе еще и гречневой каши на деревянную тарелку отсыпал. — А то всю голову себе сломали, если честно. Просто не очень понятно, какую пользу вам могут принести обычные люди вроде нас.

— Погоди, Макс, — остановила меня Светлана. — Не спеши.

— Молодец! — похвалила ее повелительница. — Сначала пир, потом дело!

— А потом снова пир, — вякнула с дальнего конца стола Марго. — Что? Так всегда и происходит. Поели, подвиг совершили, снова поели. Традиция!

— Вообще не о том хотела сказать, — начала сердиться оперативница. — Ваше… э-э-э-э. Ваше могущество.

— Красиво звучит, — снова одобрила ее слова Хозяйка. — Так меня еще не называли, но мне нравится. Молви, что хотела.

— Те трое, которых вы в темницу отправили, — Метельская явно очень тщательно подбирала слова, — они будут накормлены?

— А тебе что за печаль?

— Вот такая я дура, — вздохнула Светлана. — Постоянно чего-то о других пекусь, хотя им всем на меня плевать. Мне и мать, когда еще жива была, часто говорила: «Погубит тебя, доча, твоя социальная гиперактивность».

— Доброта, если она от сердца идет, к беде не приводит, — назидательно произнесла владычица подгорья. — Разве что скверные люди такого человека недобрым словом помянут, да и то от зависти, что они не такие.

— Сразу видно — давно вы на поверхности не бывали, — усмехнулся Аркаша, бодро грызущий жареную куриную ногу. — Времена сильно изменились, поверьте. Нынче несвоевременно проявленная и заранее не согласованная с лидерами мнений доброта может так по человеку шарахнуть, что он костей не соберет.

— Может, и так. Но люди остались людьми, что бы ты ни говорил. Выглядят — да, по-другому, говорят иногда так, что их не поймешь, но сердца их… Ладно, что о таком спорить. Значит, ты хочешь, чтобы я попотчевала тех трех хитников? Явила им свою милость?

— Я согласна и на двух, — хрустнула редиской оперативница, — на девчонку молодую и мужика смурного. А третью, которая крашеная, можно и не кормить. Ей оно даже полезно, может, жопа чуть поменьше станет.

Ох, хорошо, что Майя этого не слышит. Правды в этих словах нет, фигура у моей бывшей замечательная, но она, как и положено, то и дело сама себя критикует, употребляя слова «разжирела» и «отожралась», всякий раз ожидая от окружающих уверений в том, что это на самом деле не так, и жутко бесится, когда подобное не происходит. Ну а услышь она эдакое мнение, да еще от Светки, с которой у нее изначально отношения не сложились… Боюсь представить, что может случиться. Единственный плюс будет состоять в том, что Майя тогда точно выберется из этих пещер, хотя бы даже из принципа. Не знаю как, но выберется. Даже если умрет, то ее тень припрется к Метельской и попробует ту задушить.