Ледяная простыня заставляет кровь ещё быстрее циркулировать, касаясь разгорячённого тела. Внутри тела взрываются многочисленные фейерверки. Сейчас всё ощущается по-другому: выглядит нереальным. Как будто не со мной…

– Мне будет больно? – моё сознание предпринимает последнюю попытку спастись.

– С чего ты взяла, Ксю? – он ободряет меня своей фирменной улыбкой.

Я обхватываю его шею и сама крепко, ненасытно целую.

– Я остановлюсь… если что, – хрипит Вадим. – Маленькая моя… – он перехватывает мои руки и прижимает их к кровати у меня над головой.

Я страшно нервничаю, но отказаться от него не могу…

– Вадим…

***

Делаю огромное усилие, чтобы приподняться на локтях и обнять его.

– Вадим, – тихо шепчу его имя одними губами, а не выкрикиваю, как всего полчаса назад.

Под кожей ещё сильно покалывает и жжёт, а он не может оторваться от моих губ. Его волосы намокли и прилипли ко лбу, а глаза, кажется, ещё больше потемнели. Он всё также головокружительно хорош. Меня невыносимо тянет к нему. Я словно на качелях на огромной высоте. Раскачиваюсь и не могу остановиться.

– Как ты себя чувствуешь? – его дыхание сбивается, когда я заваливаю его на кровать.

– Думаю, что лучше тебя. Отдохни, – смеюсь и не даю ему подняться, а сама тем временем оглядываю комнату.

– Командуешь? Примеряешь роль жены? – его радостный голос становится ровнее и выше на тон. – Мои мышцы не помнят такой нагрузки, – улыбается он.

Праздничные коробки стоят повсюду. На полу валяется наша одежда, а на стуле лежит майка, в которой я спала, пока не было Вадима. Я точно помню, что спрятала её в своей комнате. Он следит за моим взглядом и хитро щурится:

– Ничего не хочешь мне рассказать?

– Кто спал на моей кровати? – он грозно сдвигает брови и нависает надо мной.

– Вадим, – пищу я и пытаюсь вырваться.

Он уже давно восстановил дыхание и теперь щекочет меня:

– Что ты искала в моём шкафу? Я жду ответа, малышка.

– Тебя, – быстро признаюсь я в своём преступлении, потому что мне с ним не справиться. – Как ты догадался?

Вадим удобно садится, прислоняется к спинке кровати и притягивает меня к себе. Прижимает спиной к своей груди и обнимает за талию. Голову кладёт мне на плечо и тихо отвечает:

– Это совсем не сложно. Во-первых, камера зафиксировала твоё передвижение…

– В доме есть камеры?

– А что ты так испугалась? Стоит пересмотреть записи повнимательнее? Ты разгуливала нагишом, моя сладкая?

Он пресекает мою попытку отдалиться:

– Сиди смирно. Не шевелись. А то мы не сможем поговорить, – он нежно целует моё ушко. – Не волнуйся, в комнатах их нет. Камера одна – возле большого окна над крыльцом.

– Ясно, – я вздыхаю.

– Во-вторых, ты шкаф за собой не закрыла. Постель я тоже почти никогда не застилаю покрывалом. Просто разглаживаю простыню и поправляю одеяло.

– Всё не могла вспомнить: надо застилать или нет. Но майку я спрятала в своей комнате! Что ты там делал?

– Спокойно, я просто зашёл, чтобы убедиться, что ты не забрала свои вещи. И увидел свою одежду. Понюхал майку – она так вкусно пахла тобой. Забрал с собой, забыл спрятать.

– Я тоже нюхала её.

Он зарывается носом в мои волосы на затылке:

– Нюхала, вспоминала меня и плакала.

Я открываю рот… но не знаю, что сказать.

– Плакала, плакала. Вон какие разводы на подушке оставила.

– Где? – оглядываюсь я.

– Присмотрись внимательнее – прозрачные, еле заметные следы.

– А ты их, значит, с лупой искал? Да?

– Почти что. Не обижайся, но я так надеялся, что ты по мне скучала.

– Так и было. Я думала, что ты со своей Сашкой укатил. Между прочим, когда я в прошлую пятницу у тебя в кабинете сидела, хотела сообщить, что уже согласна.

– На что согласна? – удивлённо переспрашивает он.

– На всё, глупышка.

– Это ты – моя глупышка, – он не выдерживает и опрокидывает меня на подушки. – Сашку зачем-то приплела. Да мы с ней давно уже не встречаемся.

– Так уж и давно.

– Ладно, чтобы потом не было недопонимания… Довожу до вашего сведения, Ксения Дмитриевна, следующую информацию. Когда ты в очередной раз сбежала, были у меня отношения с ней. Но даже она сразу поняла, что я безнадёжно влюблён в другую.