Есть и еще одно омерзительное, но порой способное принести пользу обстоятельство. Лизоблюдство наших академиков безгранично, а ментор из Лаик по определению знаком с множеством герцогских и графских отродий. Когда речь дойдет до обсуждения моей работы, титулы моих учеников падут на белую чашу весов [2] , перевешивая и зависть, и глупость. Да, так бывает – зло уравновешивается злом и остается главное, а главным будут мои изыскания, которые, я вижу это по тому, что уже написано, достойны, самое малое, мантии с Ветвью.

15-й день месяца Летних Молний 390 года круга Скал

Я могу быть горд, мне удалось пережить разговор с господином ректором, ничем себя не выдав. Дюмени ждал моего согласия и немедленно принялся меня одобрять. Начал он с того, что вручил мне письмо от счастливой, не сомневаюсь, что это счастье продлится до первой измены, Ортанс, которая надеется, что в Лаик я найду покой и что со временем она доверит мне своих отпрысков. Предполагалось, что я буду умилен и окрылен. Скрыть свое презрение мне, кажется, удалось, или же господин ректор принял его за иные чувства. Еще бы, великие поэты предписывают страдать вечно, но я не собираюсь рыдать над засушенными цветами. Я буду работать. Софимет начинал свой труд в тюрьме, а меня в кандалы все же не закуют, я даже смогу покидать свою тюрьму на полгода, если только найду куда.

Господин ректор улыбался, когда говорил, что не мог предложить столь замечательную вакансию женатому человеку, так как это потребовало бы длительных разлук с семейством, но поскольку я холост и в ближайшее время не намерен жениться… В ближайшее время?! Я никогда не женюсь, не утоплю свое призвание в ворохе женских юбок и чепцов, но отдавать лучшие годы юным мерзавцам?! К несчастью, у меня нет иного выхода, а старый лизоблюд никак не мог выговориться. Я узнал, что своим приглашением обязан батюшке пресловутого барона. Он, видите ли, находится в старой дружбе с нынешним капитаном Лаик, который, однако, приравнен к генералам и, сидя в тылу, получает ровно столько же, сколько швыряют тем, кто хотя бы иногда рискует жизнью. Менторов в Лаик подбирает капитан, неудивительно, что солдафон набирает неучей и глупцов. В прошлом выпуске какой-то недоросль, видимо, что-то все же читавший, понял, что описательные науки доверены полному невежде, и пожаловался родным. Те возмутились: как же, их чадам недодадено самого лучшего, и капитану Дювалю – мне придется затвердить это имя – было велено найти пристойных менторов. Дело, само собой, было ему не по силам, но на свадьбе он догадался обратиться к отцу жениха, а тот отослал несчастного к отцу невесты. Уже подумывавший об уходе господин ректор решил, что эта должность просто создана для меня. Мало того, он в своей щедрости и великодушии пошел еще дальше и пообещал мне всяческое содействие в защите диссертации, которую я, как он считает, напишу за три или четыре года. Я уложусь в два и обойдусь без его покровительства, но пусть это станет неожиданностью и для него, и для Ортанс, которая к этому времени наверняка оценит своего барона по заслугам.

На прощание господин ректор превзошел все мыслимые и немыслимые высоты. Он беспокоится о моем будущем, настолько беспокоится, что озаботился отправить меня к человеку, по доброй воле сделавшему то, на что меня вынуждают. Мне устроена встреча с господином Капоттой, в прошлом сьентификом и подававшим надежды поэтом, который потратил свою жизнь на обучение графских сыновей. По мнению Дюмени, я получу представление о будущих учениках, но я получу представление о том, до чего мог бы докатиться, если бы предал себя самого и свое дело. Это, несомненно, будет любопытный опыт, хотя по его итогам мое мнение о человечестве упадет еще ниже.

13-й день месяца Осенних Скал 390 года круга Скал

Я довольно долго выбирал между родней и гостиницей, выбрал первую и не ошибся. Признаться, я был приятно удивлен как оказанным мне приемом, так и своими чувствами. Занятно, но если телесная немочь у мужчины способствует развитию ума, то отсутствие утонченной красоты у женщины делает ее искренней и бескорыстней. Моя названая сестра всегда была крепкой, краснощекой и смешливой, замужество, причем на первый взгляд счастливое, эти ее свойства лишь усугубили. Николь невозможно посвящать стихи, о ней не станешь мечтать бессонными ночами, но ей можно доверять и рядом с ней обретаешь умиротворение.

В свое время моя приемная мать всерьез опасалась, что я соблазню одну из моих «сестер», потому-то меня и отправили в местный университет. На прощание Николь сшила мне две рубашки и, что гораздо важнее, сказала, что я с моим умом обязательно стану большим человеком. Смешно вспоминать, но меня это предсказание окрылило. Устроившись на новом месте, я начал ей писать и получал в ответ изобилующие чудовищными ошибками, но полные доброты послания. Переписку не прервало даже замужество Николь, как считают в нашем городишке, очень выгодное. Моя громогласная румяная «сестра» очаровала столичного перчаточника, и он увез ее в Олларию.

Счастливое семейство обитает в небольшом двухэтажном домике возле Желтой площади и, кажется, процветает настолько, насколько у нас могут процветать ремесленники. Габриэль Форе заметно ниже супруги и довольно приятен, когда не пытается рассуждать о материях, превышающих его мыслительные возможности. Печально, что в моем присутствии он считает своим долгом заниматься именно этим. Я с ним не спорю. Сперва меня удерживала привязанность к Николь, но затем я пришел к выводу, что сентенции перчаточника (разумеется, я изменю его род занятий) пригодятся для моей будущей трагедии.

Лахуза настаивает, и я с ним согласен, что в любой, даже самой мрачной, пьесе должен быть комический персонаж. Смешное и низкое подчеркивают трагическое и высокое, от сплошных ужасов публика слишком быстро устает, и развязка ее не потрясает так, как могла бы. Чтоб этого не произошло, зрителю требуется передышка, и рассуждающий о природе власти и служении отечеству ремесленник годится для этого просто изумительно. Бесподобный господин Форе полагает, что «знания полезны лишь тогда, когда они приносят пользу». Это прекрасно само по себе, но под пользой мой названый зять понимает «порядок в королевстве», а под «порядком» – положение, в котором богатые бездельники не реже, чем раз в полгода, заказывают парадные перчатки. Неудивительно, что королевская свадьба вызывала у сего замшевого философа восторг и умиление. Наука, искусство, свобода, собственное достоинство? Какие безделицы, главное, чтобы покупали перчатки!