— Любой из них мог прервать поединок и отложить его на завтра, — пожал плечами Фионнбар, — в условиях было сказано, что сражаться они будут ночью.

— Меня удивляет, что он продержался всю ночь, — заметил Фьялар, — перед боем Войцех говорил, что крови ему до утра не хватит.

— Думаю, без Княгини тут не обошлось, — усмехнулся Фионнбар.

— Вот как? – Фьялар удивленно вскинул бровь. — Значит, и то, что он пережил рассвет, дело ее рук? Ты уверен, Князь, что изменения необратимы?

Фионнбар молча кивнул, повертел в пальцах кубок, метнул на Фьялара быстрый оценивающий взгляд ореховых глаз.

— Ты знаешь, почему мне пришлось назначить поединок? – спросил он.

— Войцех мне объяснял, — кивнул Фьялар, — не скажу, что согласен с такой логикой, но она мне понятна.

— Если бы не сватовство Готфрида, — вздохнул Князь, — мне бы пришлось изрядно поломать голову над испытанием. И дело не только в правильном, соответствующем традиции, соотношении риска и награды. Никакое достижение не может считаться подвигом, пока его не сочтут таковым многие. Героям – слава. Именно она делает героя. А поединок – это возможность собрать зрителей. Дать им возможность решить на месте.

— Что решить? – Фьялар чуть не прокусил чубук, в сердцах стиснув трубку зубами. — Он же мог погибнуть!

— Мог, — согласился Князь, — но этого не случилось. Слишком многие желали ему победы. И, впервые за долгие века, воля людей слилась с волей Китейнов. В едином порыве. Когда встало солнце… Ты сам видел, как в этот миг единый порыв объединил всех. Он не мог проиграть. И если для этого понадобилось чудо – оно свершилось.

Князь замолчал, задумчиво глядя вдаль. Фьялару показалось, что этот взгляд устремлен вглубь веков, в древние воспоминания, в те годы, о которых только вечные Ши могут хранить не увядающую со временем память.

— Давным-давно, — начал Князь отстраненным тихим голосом, словно рассказывая сказку или легенду, — еще до Разлома, когда люди и Китейны жили рядом, величайшие чудеса этого мира мы творили вместе. Нам лучше людей удается направлять свою волю в правильное русло, мы чувствуем поток, мы знаем, как его повернуть. Но силу желанию дают люди. У нас есть время ждать перемен, действовать медленно, учиться постепенно. У людей его нет. Они хотят все и сразу, здесь и сейчас. Иногда их торопливость кажется нам странной. Но только они способны желать так страстно, что мир меняется, подчиняясь их воле.

— Но у мироздания есть свои законы, — с сомнением заметил Фьялар, иначе в мире царил бы хаос. Значит, есть вещи, которые попросту невозможны. Стоит ли их желать?

— Только невозможного и стоит желать, — улыбнулся Князь, — всего остального можно просто достичь, приложив усилия. Но по-настоящему невозможного, действительно, пожелать нельзя. Оно просто не придет в голову. Наш разум – часть мироздания, то, что полностью противоречит его законам, в нем проявиться не может.

— Возможно, Технократы не зря называют вас «Исказителями реальности», — улыбнулся Фьялар, — хотя к своим коллегам-традиционалистам они относятся с тем же предубеждением. В Асгарде или Свартальфхейме магия и технология всегда находят хрупкий баланс, но он достигается за счет ограничений на развитие того или другого. Вот если бы…

— Силы не допустят этого, — тихо произнес Князь, — они живут нашей верой. Уж кому знать, как не мне. Мы тоже черпаем свою силу в вере, иначе не было бы Разлома.

— Вы – часть мира, — возразил Фьялар, — если бы вы не прятались так усердно, у вас не было бы необходимости в вере. А сила… Девочки из Белой Башни недавно продемонстрировали, что может сделать общая воля. Неужели этот их непонятный Источник дает большие возможности, чем Гламур, которым пользуются фейри?

— Вот что это было, — рассмеялся Князь, — ты мне не рассказывал.

— К слову не пришлось. Но я думаю, что и Войцех мог бы с тобой поделиться наработками. Он занимался делами Черной Башни, пока твоя дочь не заняла все его мысли. Хорошо еще, что мне не пришлось искать нового ударника.

— Мы обсудим это, — кивнул Фионнбар, — и я подумаю над открывающимися возможностями.

В Лас-Вегас они вернулись перед рассветом следующего дня, прямиком в номер Фьялара, где их уже поджидала встревоженная Делия. Рассказ о событиях в Сидхе взял на себя Фьялар, и Войцех, обычно вполне уверенный в себе, даже слегка зарумянился – гном решил называть вещи своими именами: подвиг – подвигом, чудо – чудом.

Все остальные чудеса на фоне произошедшего выглядели уже столь обыденно, что Войцех, пошептавшись с Мелисентой, позволил ей поделиться с подругами радостными новостями, он понимал, как важна ей женская поддержка и возможность обсуждать свое положение с теми, кому интересны будут все подробности и волнения. Делия, которой новость сообщили первой, тут же уволокла Мелисенту в номер Бранки, выставив оттуда Диззи, и о прогрессе на переговорах Фьялару докладывал Норвик, которого иногда перебивали вескими дополнениями Брэндон или Брюс.