— Ты действительно не злишься?

— Нет, Ника, не злюсь. Если честно, — я улыбнулась. — Я так счастлива сейчас, что мне совсем не хочется ни вспоминать, что было, ни злиться… Я просто хочу быть счастливой.

— Я очень рада за тебя, — Ника тоже улыбнулась, только очень грустно. — Я, правда, рада.

— Верю, — говорю сестре, а потом решаюсь спросить, что же с ней произошло и где она сейчас живёт.

— У меня все хорошо, — улыбается она, но улыбка не выглядит веселой. Скорее, уставшей. — Я живу в общине. Там помогаю на кухне или с детьми.

— В какой общине? — насторожилась я.

— Это верующие люди.

— Церковь?

— Нет, не совсем.

— Ника, — снова беру ее за руку. — Ты что, в секту попала?

— Почему сразу в секту? Люди, что попадают в секту, изолируются от мира. Я же и в университет хожу, и к тебе вот пришла.

— А почему живёшь у них, а не дома?

— Мне стыдно смотреть родителям в глаза. Особенно маме. Если бы с тобой что-то случилось, я бы… Это бы убило её.

— Родителям и сейчас плохо. Вернулась бы ты домой, — но Ника мотает головой.

— У меня обязанность в общине. Я не могу. И не хочу. Мне там хорошо. По крайней мере, сейчас я хочу быть там.

— Я переживаю за тебя… И… Ты не похожа на себя, — намекаю на ее внешний вид.

— Лю, я пришла попросить прощения. Не нужно мне говорить, что я попала в секту. Там люди хорошие, добрые. Ты знаешь, они там всегда улыбаются и поют. Много поют. А внешность, тебе ли не знать, что она не самое главное в человеке. Ладно, спасибо тебе.

— Ника, пообещай, что если что, ты нам обязательно скажешь.

— Я пойду, — она поднимается и идёт в прихожую, там, обувшись, поворачивается ко мне. — Будь счастлива, Лю. Ты этого заслуживаешь, — и снова робко улыбнувшись, добавляет. — Можно я тебя обниму?

— Конечно, — первая обнимаю сестру.

— Спасибо, — шепчет она и, оставив на моей щеке поцелуй, уходит.

Илья

Время. Его катастрофически мало. Учеба, отработки и работа — они отнимают у меня Любашу. Одно радует: сессия скоро закончится, и я буду относительно свободен.

Я счастлив, даже не думал, что так бывает. Пару дней назад мы ездили к Любе и забрали ее вещи. Теперь она не просто у меня в гостях — мы вместе живём. Засыпаем и просыпаемся, она готовит мне завтрак и обед, ждёт с учебы. Теперь я всегда спешу домой перед поездкой в клуб, да и там стараюсь не задерживаться. Правда, не всегда получается, и тогда я застаю свою Кнопочку уже спящей в обнимку с моей подушкой. И как дебил могу несколько минут просто стоять и смотреть на эту картинку.

Правда, Кареглазка наотрез отказывается знакомиться с мамой. Стоит об этом заикнуться, как она начинает волноваться, грызть ноготь на большом пальце, а глаза её увеличиваются, словно от испуга.

— Я не готова, — твердит она, — Я не могу.

Приходится прижимать ее к себе и успокаивать. Но я так думаю, что если в ближайшее время я не привезу Любу к маме, то она сама приедет к нам. Она, кстати, уже на это намекала. Любе предусмотрительно об этом не сообщаю.

Ну, а самое тяжелое во всей этой ситуации — это то, что я ее хочу. Просто сил никаких нет. И каждый раз, прилагая титанические усилия, мне приходится останавливаться. Люба не готова. Да, прогресс есть: она уже не стесняется при мне переодеваться и позволяет раздевать ее, чтобы иметь возможность ласкать и целовать. Но стоит намекнуть на продолжение, как она напрягается, ей страшно… Поэтому я терплю… Пока терплю. Приручаю постепенно. Хочу, чтобы сама захотела. А она даже меня приласкать пока боится.

Эх. Прикрываю глаза и перевожу дыхание, когда думаю о том, что уже через какой-то час буду прижимать к себе мою девочку. Жар разносится по телу, а кровь приливает не туда, куда сейчас нужно. Трясу головой и возвращаюсь к бумагам. А закончив, спешу домой.

Кнопочку застаю в гостиной на диване: она, обхватив руками свои коленки, устроила на них подбородок и о чем-то задумалась.

— Привет, — подхожу и сажусь рядом. Ее взгляд фокусируется на мне.

— Привет, ты сегодня рано.

— Нет, сейчас почти двенадцать, — Кнопочка переводит взгляд на стену где висят часы.

— Ой, и правда.

— О чем задумалась?

— Сегодня приходила Ника.

Эта новость напрягает. Я даже сажусь ровнее и делаю попытку говорить спокойно.

— Зачем?

— Просила прощения.

— И что? Ты простила?

— Да.

— Боже, Кнопка! — вскакиваю на ноги. Начинаю мерить шагами комнату. — Ну разве так можно? Она…

— Она моя сестра, — твердо говорит Люба. — Мы никуда друг от друга не денемся. И я не хочу… Точнее, я не виню ее в том, что произошло. Да и она изменилась…