14

– Это и есть твой художник? – спросил у Эл один из докторов, выходя из ангара и глядя на понурого Максима. – Слабоват!

– Не обращай внимания, – сказала Эл Максиму. – Это наш доктор Бинхауэр. Он голландец, а для голландцев честность важнее сочувствия, – и улыбнулась.

– Гирт! – голландец назвал своё имя и протянул окровавленную руку Максиму.

– Очень приятно… – вяло ответил Максим и брезгливо посмотрел на руку. После чего Гирт и Эл откровенно засмеялись.

15

– Это наш штаб, – сказала Эл, когда машина остановилась возле самого большого шатра в палаточном городке. – Здесь мы проводим наши медицинские консилиумы и принимаем всяческие организационные решения. Вот те дальние палатки, – она указала пальцем, – это жилые. А среди тех: кухня, баня, и – это понравится тебе больше всего – ресторан. Среди жилых палаток много пустых, ты можешь выбирать себе любую. Моя палатка – ближайшая к штабу. Это так, – добавила она кокетливо, – на случай, если ты вдруг захочешь повторить…

Максим выбрал себе палатку, из которой открывался шикарный вид на саванну. После чего Эл пригласила его на ужин в ресторан.

Внутри палатка-ресторан выглядела как обычная столовка: пластиковые столы и стулья, и длинный шведский стол. Но выглядело всё прилично, чисто.

Эл представила Максиму присутствующих, и они заняли один из столиков вместе с Гиртом, водителем джипа, которого звали Найджел, и доктором Атаназом Дуавери – французом, которого Эл звала на русский манер – Афоня.

– Ну что, Максимилиан, – спросил Гирт иронично, – как вам ваши апартаменты?

– Ничего. Жить можно. Вот только…

– Что? – обеспокоенно спросила Эл.

– А к вам хищники в гости не захаживают?

– Бывает, – буднично сказал Гирт, – но в основном их интересуют отходы. Человека они боятся. Но на всякий случай в вашей палатке возле аптечки лежит сигнальный пистолет.

– И вы, значит, лечите здесь животных? – поинтересовался Максим.

– В основном, слонов, – ответила Эл. – В этой части страны они находятся в бедственном положении из-за браконьерства.

– А вы, значит, художник? – спросил Максима Атаназ. – И в каком стиле вы пишите?

– Классифицировать искусство – это удел критиков. Я пишу то, что мне нравится.

– Максим талантливый художник, – похвасталась Эл. – Он рисует людей-слонов…

– Людей-слонов?! – как будто обрадовался Гирт. – Так вы же нас рисуете!

– И я тоже об этом подумала! – сказала Эл, её глаза засияли от восторга. – Когда я случайно увидела афишу выставки, я подумала, что это знак!

– Это вы сейчас о чём, ребята? – удивлённо спросил Максим.

Эл и Гирт переглянулись. Потом Эл заговорила:

– Видишь ли, мы здесь представляем довольно нестандартную организацию. Всё началось с одного человека, которого мы здесь зовём Чувак, это его Гирт так прозвал, по внешнему сходству с главным героем фильма с Джефом Бриджесом. Он наш вдохновитель, философ и спонсор. В действительности никто не знает, кто он и откуда. Вроде как, у него есть несколько бизнесов в разных странах. Но толком никто об этом ничего не знает. Да это и не важно. Куда важнее его философия, которая нас всех объединяет.

– Что за философия? – спросил Максим.

– Ох, брат! – заговорил Гирт. – Вряд ли кто-то из нас способен лучше передать суть этой философии, чем сам Чувак. Но… он сейчас в разъездах. И когда будет – никто никогда не знает. Но он всегда возвращается, так как влюблён в это место.

– Как и все мы, – добавил Атаназ.

– Да. Как и все мы, – подтвердил Гирт.

– Помнишь, Максим, – вновь заговорила Эл, – ты сказал, что тебе надоели твои картины? Собственно, и вид у тебя был какой-то усталый, как у человека, который чего-то ищет, но никак не может найти. Вот чёрт! – вдруг раздосадовалась Эл. – Не получается у меня так складно, как у Чувака!..

– Ну давай я попробую объяснить, – предложил Гирт.

Глаза Максима бегали от Эл к Гирту и обратно в недоумении.

– Нет! Я сама! – Эл как будто собралась с мыслями. – Проще, наверно, будет начать с себя. Видишь ли, я окончила ветеринарный институт с отличием. Потом отправилась на платную учебу в Англию. Там стажировалась в Честерском зоопарке. Уже тогда меня не оставляло чувство, что я лечу животных лишь для того, чтобы они забавляли публику. Позже работала в крупной ветеринарной клинике в Уоррингтоне. Я много зарабатывала. Но меня не покидало чувство, что я всего лишь винтик в каком-то большом механизме, суть работы которого уже никто не знает. Все просто приходят по привычке на эту работу, но для чего они это делают, ради чего – никто не в состоянии объяснить ни себе, ни другим. Я не чувствовала себя, как это говорят, на своём месте. Но однажды… я приехала в Честер, чтобы встретиться с подругами по практике. Мы по привычке собрались в кафе при зоопарке. И в этот день в зоопарк привезли маленького слонёнка… – на глазах Эл вдруг проступили слёзы. Она вытерла их рукой. Губы её тряслись. Она чуть помолчала, потом взяла себя в руки и продолжила: – У этого слонёнка браконьеры убили маму… А самого слонёнка пиратскими путями привезли в Англию. Но в порту Ливерпуля судно было арестовано и слонёнка направили в Честерский зоопарк. И, как я уже сказала, в этот день мы с подругами были там же. Меня, как специалиста, пригласили провести осмотр. Но когда мы пришли к слонёнку мы увидели, что из глаз его буквально рекой текут слёзы…