Шрифт:
Справа от нее на массивной кровати были расстелены темно-бордовые простыни, переходящие в огромное деревянное изголовье из окрашенного в черный цвет дерева. Рядом с кроватью стоял туалетный столик с овальным зеркалом, инкрустированным сверкающими зелеными драгоценными камнями, в зеркале отражалась девушка с широко раскрытыми глазами, черными полосами на щеках и дрожью, пробегающей по ее почти обнаженному телу. Я моргнула, глядя на себя, выглядящую настолько неуместной в комнате, созданной для роскоши, что мои брови растерянно изогнулись.
Единственное большое окно в дальнем конце комнаты было закрыто темными ставнями, не пропускавшими дневной свет, а это означало, что хрустальная люстра над головой была единственным источником света.
Я направилась к шкафу и распахнула дверцы, обнаружив внутри множество нелепых платьев. Я порылась в них в поисках чего-нибудь более практичного, но единственной вещью, которую я нашла, был белый халат, похожий на тот, что я носила раньше, поэтому я схватила его, заключая свое обнаженное тело в его мягкие объятия. Я поспешила к ставням, закрывающим окно, и обнаружила тяжелый замок, удерживающий их закрытыми, и, чертыхаясь, попыталась его взломать.
Это было бесполезно, я оказалась в ловушке.
Мое сердце бешено заколотилось, когда я подошла к прикроватному столику, выдвинула ящик в поисках оружия, но там было пусто. И с поникшим чувством я поняла, что даже если бы они оставили здесь целый чертов меч, этого было бы недостаточно, чтобы убить одного из них.
Я закрыла глаза, пытаясь прогнать страх, заползающий в мое тело, но все, что я увидела, были два пепельных глаза, уставившихся на меня с яростным намерением. Намерением, которое я все еще не понимала.
Чего бы ни хотел от меня принц Эрик, ничего хорошего это не сулило. И когда я приподнялась на кровати, прижавшись спиной к изголовью, я уставилась на дверь, не имея ничего, кроме своего учащенного пульса, мое воображение унесло меня в видение пыток и страданий.
Я
проснулась, когда солнце пробилось сквозь деревья, и в замешательстве огляделась по сторонам. Двадцать один год я каждое утро просыпалась в одной и той же постели. Смотреть на серый камень свода пещеры было более чем неловко, а делать это в компании незнакомого мужчины — тем более. Но в конце концов усталость взяла верх над осторожностью, потребность в отдыхе пересилила страхи, и я сосредоточилась на том, что мне понадобятся силы, чтобы спасти семью.
Я перевернулась на бок и сморгнула сон, глядя на угли, оставшиеся от нашего костра прошлой ночью. Я скучала по теплу, которое он дарил, а без него ледяное дыхание камня подо мной пробрало меня до костей. Я вздрогнула и с надеждой протянула руку к обуглившимся деревяшкам, оставшимся в золе, но тепло меня не коснулось. Я разочарованно вздохнула и вместо этого засунула руку обратно в рукав куртки, борясь с желанием застучать зубами.
Я села прямо, и толстый меховой плащ соскользнул с меня и оказался у меня на коленях. Я провела пальцами по мягкому серому меху и удивленно нахмурилась. Я заснула, завернувшись в куртку, но помнила, как дрожала ночью, когда угасал огонь. Магнар, должно быть, укрыл меня им.
Этот жест настолько противоречил его каменному отношению ко мне и синякам, оставившим свой след на моем горле, что я не была уверена, что с этим делать. Была ли это доброта или просто практичность? Я предположила, что моя смерть от холода не была бы идеальным вариантом для той цели, которую он преследовал. Потому что была одна вещь, которую я осознала ночью. Ни один человек, свободный или нет, никогда не предлагал мне такую помощь просто так. Это означало, что он чего-то хотел.
Я огляделась в поисках Магнара и заметила его сидящим у входа в пещеру и смотрящим на лес за ней. Он был неестественно спокоен, погруженный в свои мысли или, возможно, просто увлеченный видом, и я воспользовалась возможностью незаметно понаблюдать за ним.
Теперь, когда я разглядывала его, все в его одежде говорило о другом времени. Моя одежда была сшита из хлопка и полиэстера, но на нем были кожаная куртка и штаны, застегнутые серебряными пряжками. Когда он снял куртку и закатал рукава льняной рубашки, я заметила татуировки на его мускулистых предплечьях, что-то в них пробудило во мне тоску по давно минувшим временам. В Сфере тоже были мужчины и женщины, у которых были татуировки, все они были старше меня, и носили на своей плоти реликвии своей свободы, но я вспомнила, как однажды спросила одного мужчину о его татуировке. Он сказал, что символ на его плече — символ викингов, отсылающий к племени воинов, некогда завоевавших полмира, и что-то в метке на плоти Магнара напомнило мне об этом.
Мой взгляд скользнул по чернилам на бронзовой коже Магнара, размышляя, есть ли в этой догадке хоть доля правды. У него определенно был вид воина, пришедшего завоевать мир, и если я действительно собираюсь поверить в то, что он спал тысячу лет, то это, конечно, могло бы подтвердиться…
Я покачала головой, размышляя, не сошла ли я с ума, поверив его рассказу, но то, как он это рассказывал, какая жестокая боль была в его глазах, когда он рассказывал о случившемся, ее было почти невозможно отрицать.