— Ой, как тот ягуар, которого мы слышали однажды ночью?

— Вот именно. — Трейс засунул руку за ремень, на котором висел револьвер, и ободряюще улыбнулся. — Не забывай, мы в джунглях.

— Я не забываю. — Бетани поднялась на ноги и посмотрела на него. В глазах его светилось глубокое чувство, сердце ее замерло, по телу прокатилась горячая волна. — Спокойной ночи, мистер Тейлор, — едва сдерживая себя, громко попрощалась она.

Во время ужина она все время ощущала на себе вопросительный взгляд отца. Наконец Брэсфилд сказал:

— Я заметил, что мистер Тейлор забыл о возражениях, связанных с твоим пребыванием в экспедиции, дорогая моя. Надо ли это понимать так, что вашей вражде положен конец?

Покрасневшая Бетани уткнулась в тарелку.

— Конечно, гораздо проще, когда не приходится ежеминутно выдерживать схватки, — после небольшой паузы пробормотала она. — Мне подумалось, что так будет лучше.

— Ну да, разумеется, — не стал спорить Брэсфилд. Он засунул в рот кусочек сладкого картофеля, медленно прожевал его и продолжил: — Бетани, ты прекрасно знаешь, что я считаюсь с твоим мнением. Ты всегда была умной девочкой, у меня никогда не было поводов проявлять недовольство. Надеюсь, ты не преподнесешь мне сюрпризов и на этот раз.

Бетани вскинула на него глаза и почувствовала, как гнев заливает ее лицо.

— Никогда не думала, что твои мысли заняты и мною, папа. Может быть, если бы ты брал на себя труд изредка поговорить со мной, я бы знала, что тебя интересует мое мнение.

— Я различаю ноту осуждения?

— Даже больше! — взорвалась Бетани. Замечание отца воскресило в памяти годы его снисходительного безразличия, повышенного интереса к собственной работе, отсутствия внимания ко всему остальному, включая собственную дочь. Она хорошо запомнила, как он проигнорировал боль, которую причинило ей предательство Стефена Эйверилла, убеждая, что без него будет гораздо спокойнее. А сейчас, когда она встретила мужчину, который заставил ее сердце так сильно биться, он осмеливается критиковать ее!

Профессор Брэсфилд глядел на дочь поверх очков, насупив густые брови.

— Я, твой отец, хочу напомнить и просто стараюсь…

— О, я никогда не забывала, что ты мой отец, — перебила Бетани, — даже когда об этом забывал ты сам. — На глаза навернулись непрошеные слезы. — Я очень ценю, что ты стараешься предостеречь меня от беды, но мне интересно, что тобою движет. Раньше это не заботило тебя. Меня вообще удивляет, что ты обо мне вспомнил!

— Бетани! Что с тобой стряслось? Ты никогда не была такой дерзкой, такой…

— Откровенной? — подсказала она сдавленным голосом. Оловянная тарелка слетела на землю, когда она резко вскочила на ноги. Глядя на отца сверху вниз полными слез глазами, Бетани закончила: — Я знаю, что ты не был намеренно жесток со мной, папа, но от этого мне не легче. Я… я…

Она стремительно кинулась прочь, оставив ошеломленного отца провожать ее взглядом. Брэсфилд нахмурился, а когда огляделся по сторонам, заметил устремленный на него холодный взгляд Трейса. Возможно, его дочь была права. Он не замечал влечения, которое она испытывала к Тейлору, и симпатии проводника к дочери до того момента, пока, очевидно, не стало поздно. Он был настолько поглощен осуществлением своих мечтаний, что ничего не видел вокруг. Его охватило раскаяние в своем эгоизме; пусть непреднамеренно, но он причинил боль собственной дочери. Он хотел пойти за ней, но Броди выбрал этот момент, чтобы завести разговор об использовании фотографического оборудования по прибытии в город, и внимание Брэсфилда моментально переключилось. Право отыскать и успокоить Бетани было предоставлено Трейсу.

Бетани пробежала несколько ярдов вниз по дороге, по которой они совсем недавно проехали, лагерные огни превратились в крошечные сверкающие точки. Бетани дрожала от холода и нервного напряжения, когда Трейс настиг ее.

— Никогда не одеваешься по погоде, — ласково пожурил он ее. Бетани подняла голову и посмотрела на него. Трейс твердо встретил ее взгляд. — Ты его не изменишь, и сама это знаешь.

— Я и не пыталась его изменить!

— Тогда зачем же расстраиваться? — Трейс взъерошил свои темные волосы и улыбнулся. — Бетани, ты не должна ничего объяснять ни ему, ни кому бы то ни было еще.

— Я вообще ничего не объясняла! И не пыталась защищаться. Я просто хотела сказать, что отец не вправе бранить меня. И я не нуждаюсь в том, чтобы ты утешал меня! Я знаю, для чего ты пошел за мной…

Слезы уже готовы были скатиться по щекам Бетани. Она быстро отвернулась, но Трейс все видел.

Он взял ее за локоть и нежным движением повернул к себе.

— Не понимаю, почему ты должна отвергать мои неуклюжие попытки утешить тебя, тебе же все-таки лучше от этого, я кое-чего добился.

Заключив ее в крепкие объятия, Трейс проговорил, зарывшись ей в волосы:

— Мне просто хочется, чтобы ты была рядом со мной, вот так, как сейчас; все остальное неважно.

Это был не совсем тот ответ, которого она ждала. Но разве не прозвучало в нем «люблю»?

Бетани не сопротивлялась, ощутив, как его руки пробрались ей под блузку и гладят ничем не прикрытое тело, заставляя ее вздрагивать. Когда он взял ее грудь в ладонь и принялся нежными чувственными движениями ласкать сосок, Бетани застонала. Тогда второй рукой он откинул ее волосы и нашел слегка приоткрытые губы. Для обоих больше не существовало ни времени, ни пространства. Охватившее Трейса желание не укрылось от Бетани, их тела крепко прижались друг к другу.