— Как только я услышу одно слово про то, что мешок слишком тяжел, он будет выброшен, — сказал Трейс, и Бетани, встретившись с ним взглядом, вздрогнула.

— Если вы имеете в виду меня, — не смогла она не вмешаться, — то, уверяю вас, я не собираюсь ни таскать чрезмерные тяжести, ни жаловаться.

— Хорошо. Держитесь поближе, мисс Брэсфилд, и никуда не отходите.

— Я и не собираюсь, — холодно ответила она, недоумевая, почему он все время старается выискать что-нибудь неправильное в ее действиях.

Путешественники тронулись в путь пешком сквозь укутавший все кругом туман. Их шаги гулко отдавались в утренней дымке; Бетани поежилась от проникающего сквозь одежду влажного воздуха. Слава Богу, она надела куртку.

Когда наконец поднялось солнце и осветило долины, приютившиеся меж горных вершин, воздух прогрелся так, что Бетани пришлось снять куртку и упаковать ее в мешок. Она начала уныло размышлять о том, будет ли погода и дальше меняться каждые два часа. Как это удавалось Трейсу, который не только нес тяжеленный мешок, но и не переставал размахивать отточенным мачете, расчищая дорогу, сохранять невозмутимый вид? Тучи насекомых, громко жужжа, вились вокруг них, и движение сквозь наполненный испарениями лес сопровождалось приглушенными ругательствами и звуками шлепков ладоней по неприкрытой одеждой коже. Острые коряги и корни торчали из земли, и Бетани приходилось смотреть под ноги, чтобы не споткнуться.

Бетани сдержала крик, увидев, как Трейс махнул мачете, и в воздух полетело желтое, скрученное спиралью, дергающееся в судорогах тело змеи с отделенной от него головой треугольной формы.

— Ямкоголовая гадюка, — констатировал Трейс и, не замедляя темпа, двинулся дальше.

Солнце отражалось в покрытых снегом горных вершинах, возвышавшихся над облаками, и зубчатые, обычно угрюмые выступы скал переливались всеми цветами радуги, от нежно-розового до темно-синего. Слева от тропинки в нескольких тысячах футов яростно бурлила и пенилась река Вилькабамба. Часто тропинку перегораживали участки труднопроходимого леса, обступая путников со всех сторон. От стремительных перепадов температуры у Бетани начала кружиться голова.

Через некоторое время путники остановились у края глубокого ущелья.

— Переправляемся здесь, — объявил Трейс.

Бетани почувствовала, как его взгляд остановился на ее лице, и не могла допустить, чтобы на нем отразилась охватившая ее растерянность. Этот мост, если к нему могло быть применимо подобное название, был наихудшим из всех, которые ей довелось видеть с момента прибытия в Перу. Узкие, наполовину сгнившие, местами покрытые мхом бревна были привязаны лианами к противоположному берегу и образовывали эту сомнительную переправу. Любой неверный шаг мог быть последним.

Двое носильщиков, принадлежавших к коренному населению, похоже, не были обескуражены; они разулись и засеменили по мосту, цепляясь за бревна подогнутыми пальцами. То же сделали и два перуанских офицера, хотя их смуглые лица стали почти белыми. Броди с Риганом медлили, негромко ругаясь и вытирая проступившие на лбу капли пота, потом последовали их примеру. Трейс наблюдал за ними с насмешливой улыбкой, потом повернулся к профессору и Бетани.

— Кто следующий?

— Я, — немедленно отозвался Брэсфилд. Посчитав, что на время можно и забыть о чувстве собственного достоинства, он встал на четвереньки и медленно пополз, как обычно передвигаются младенцы по манежу, вперед по полуразрушенному мосту. Брови его были сдвинуты, придавая лицу решительное выражение.

Бетани предпочла избрать тот же способ передвижения, что и отец, и даже не посмотрев в направлении Трейса, опустилась на колени. Ветер трепал ее волосы и одежду, застилая глаза, и она была благодарна, что он не позволял ей видеть выступы скал, подобные ощерившимся клыкам. Она упорно двигалась вперед, сжав зубы, чтобы они не стучали.

Оказавшись на противоположной стороне, Бетани подумала о том, как они будут переправляться обратно, если переправа рухнет. Создавалось впечатление, что для этого достаточно одного порыва ветра.

Когда к перебравшимся присоединился Трейс, по обыкновению замыкая шествие, он повел всех за собой по едва различимой в чаще джунглей тропинке, потом снова вывел на открытое место, и они пошли по выложенной булыжником дороге, построенной, казалось, много веков назад. Бетани с ужасом обнаружила, что дорога упирается в стену, преодолеть которую не представлялось возможным. Она испуганными глазами наблюдала за тем, как Трейс, ухватившись за один из выступающих камней, подтянулся вверх, нащупал следующий едва различимый выступ и встал на него, потом отыскал еще менее заметный и так далее, упорно поднимаясь вверх.

— Эй, — окликнул его Броди, с хмурым видом наблюдавший за этим подъемом. — Что ты там делаешь, черт тебя побери!

— А как тебе кажется?

— Я тебе не птица, Тейлор, — последовал угрюмый ответ. — И летать не умею.

Ответа не последовало, а Трейс мгновение спустя исчез из виду. Броди растерянно смотрел вверх, что-то бормоча себе под нос. Остальные были уже слишком обессилены, чтобы выражать протесты, и не произнесли ни слова.

Проходили минуты, и Бетани начала беспокоиться, не случилось ли чего с Трейсом. Когда напряжение достигло такой силы, что она была не в состоянии выносить его дольше, послышался звук падающих камешков, и Трейс снова показался наверху стены.