Бетани остановилась в нерешительности, но когда Трейс, взяв ее за руку, повел за собой, она послушно последовала за ним. В воздухе повисла давящая тишина, от которой становилось не по себе. Трейс, похоже, ничего не замечал или не обращал внимания, так что она попыталась отогнать мрачные предчувствия.

Позднее, когда Трейс быстрым, резким движением привлек ее к себе, она была уже не в состоянии думать о чем-нибудь, кроме его жарких объятий и губ, целующих ее щеки, шею, грудь. Трейс нетерпеливо сорвал с нее блузку. Он явно не мог справиться с охватившим его желанием, с неутихающим безымянным чувством, которое руководило его поступками; то же самое творилось с Бетани.

Руки ее блуждали по его телу, с неуклюжей поспешностью расстегивали брюки, ища возможности коснуться его затвердевшей мужской плоти. Она простонала, когда он направил ее руку, заставив обвить его пальцами. Он прерывисто и глухо задышал, когда она крепко стиснула его.

— Бетани, — вздохнул он, его губы накрыли ее рот, впиваясь в него яростным поцелуем. Она едва не потеряла сознание. Он целовал ее до тех пор, пока все чувства Бетани не обострились до предела и тело не задрожало от желания, пока она не обвила его ногами, ощутив его горячую, твердую плоть, прижатую к животу.

Подняв Бетани на руки, он оторвал ее от земли и заботливо положил на мягко щекочущую траву и беспорядочно разбросанную одежду. Скользнув языком вверх вдоль ее тела, он зажал ее бедра коленями.

Бетани почувствовала, как огонь разгорается внутри, как, подобно раскаленной лаве, течет в венах кровь, собираясь словно в одном месте, и только он мог заполнить эту гложущую пустоту. Трейс обвил губами один из ее сосков, ласково покусывая его, рукой массируя другую грудь, большим и указательным пальцами сжимая вершину набухшего розового бутона, осыпая ее ласками, вызвавшими у Бетани крик.

Ее руки вцепились в широкие плечи Трейса, стройные ноги поднялись, обвивая его талию, пытаясь втянуть его внутрь. Он слегка дотрагивался до увлажненного входа, но отклонял ее отчаянные попытки добиться максимальной близости.

Наконец, когда Бетани почувствовала, что не в состоянии выдерживать дальнейшее промедление, Трейс прошептал:

— Ты так же устала ждать, как и я? — Он сделал резкое движение вперед и проскользнул между бедрами. С яростью вонзаясь в нее, он делал все ускоряющиеся толчки, пока стремительно нарастающее напряжение не разрешилось взрывом страшной силы.

Бетани, первой испытавшая облегчение и с трудом сдерживающая рыдания, под ритмичными движениями лежащего на ней тела, почувствовала, как в финальных конвульсиях сокращаются его мышцы и через мгновение ощутила пульсирующий отклик его острия, опалившего ее нежные глубины. Он дернулся и затих.

В течение некоторого времени оба лежали, не в состоянии пошевелиться, охваченные умиротворенным оцепенением. Трейс не стал отстраняться, а остался внутри, глубоко погруженный в ее тело. Бетани переполняли чувства. Она так сильно его любила, одно ощущение того, что он находится в ней, наполняло ее глаза слезами. Знакомо ли ему это? Чувствует ли он то же самое? Или для него все по-другому?

Трейс наконец поднял голову, потом приподнялся на локтях и, устроившись, словно в колыбели у нее меж бедер, смотрел сверху вниз.

— Это чересчур для моего умения держать себя в руках, — тихо произнес он. — Я не могу находиться рядом с тобой, Бетани, и не хотеть этого.

«Только этого?» — хотелось спросить ей, но она лишь улыбнулась в ответ и поцеловала его твердый, сильный подбородок.

— У тебя борода щекочется, — прошептала она.

— Завтра я побреюсь. Уж очень я похож на бандита, если судить по рисункам.

— Ты и есть бандит, — заявила она быстро и пояснила, увидев, как у него удивленно вытягиваются губы. — Ты украл мое сердце, разве нет?

Он откинул прядь волос и долго смотрел на нее, не говоря ни слова. На его лице промелькнуло выражение, которое она так и не смогла расшифровать.

— Не знаю, — наконец произнес он. — Это правда?

— По крайней мере, сегодня вечером. Потом… ну, надо будет посмотреть, что дальше.

Трейс прижал палец к ее рту, стирая влагу с ее губ, и облизал его языком.

— Неплохо. Ну раз уж сегодня я похитил у тебя сердце, зачем останавливаться? Позволь мне взять тебя всю, Бетани Брэсфилд: сердце, мысли, тело, душу…

Бетани не стала признаваться, что все это уже принадлежит ему. Она погрузила пальцы в густую копну его черных волос, откинула назад голову и закрыла глаза, почувствовав, что он опять начал двигаться внутри нее, чтобы заставить забыть обо всем на свете, а потом вернуть к действительности. Это была сладкая мука, стремительный натиск, но это была и потребность ее сердца, потребность быть как можно ближе к нему, словно не будет никакого завтра.