Напряжение, настолько плотное, что его можно было разрезать ножом, нависло над головами спутников. За пределами лагеря джунгли жили своей жизнью: раздавалось кашляющее рычание пантеры, пронзительные крики ночных птиц. Бетани вздрогнула, вспомнив огромную кошку, которую они повстречали накануне.

Трейс пристрелил ее, когда она оставила кровавые следы на бедре истошно ревущего мула. Бедный мул дрожал всем телом, пока Трейс врачевал раны антисептиком и какой-то целебной мазью, успокаивая его тихими, ласковыми словами. Бетани никак не могла взять в толк, как может один человек сочетать в себе столько жестокости и нежности.

И, позабыв о своих благочестивых намерениях, она воскрешала в памяти, каким ласковым он был с ней в ту первую ночь, когда держал ее в объятиях и шептал на ухо сладкие слова любви. Эти воспоминания не увязывались с его теперешним жестким, ледяным взглядом и резкими реакциями на каждое слово. Нет, Трейс, которого она так хорошо знала, исчез.

Продрогнув, Бетани встала и направилась к небольшому навесу, сооруженному специально для нее. Он был совсем крошечным, но его хватало, чтобы немного защититься от ветра. В горах по-прежнему было холодно. Ливший целыми днями дождь размывал все вокруг, и непохоже было, что он вскоре прекратится.

— Ты бы опустила полотнище, — посоветовал Трейс, заметив, как Бетани забирается в свое крохотное убежище. — Судя по всему, к утру станет еще холоднее.

Она помедлила, удивленная его заботой.

— Не можешь же ты заболеть у меня на руках, — добавил он, сопровождая эти слова такой знакомой ей ехидной улыбкой, что она поджала губы.

— Нет, ведь это причинит тебе такие неудобства, не правда ли?

— Не столько мне, сколько тебе. — Он зажег сигару от костра, не сводя с нее взгляда, пока она не забралась под навес и не опустила покрывало. Оно не доставало до земли, и пространство дюймов в шесть оставалось открытым. На губах его заиграла улыбка. Интересно, известно ли ей, что в этот крошечный просвет ему все прекрасно видно? Скорее всего, нет, иначе она бы не сидела там, стягивая брюки с таким беззаботным видом. Он разглядел блестящую фланель и покачал головой. Это немыслимо — брать в джунгли ночную сорочку.

Затянувшись и разогнав клубы дыма, Трейс снова присел на корточки, чтобы насладиться созерцанием обнаженных ног Бетани. Они были как на ладони. Изысканные формы, кожа цвета слоновой кости, гладкая, как атлас, изящные колени, стройные бедра… Он помнил эти ноги слишком хорошо, чтобы это способствовало душевному равновесию. Брюки соскользнули вниз, и она уселась, поджав под себя ноги. Упругий обнаженный зад покоился на икрах.

Трейс, нахмурившись, посмотрел на оставшихся мужчин, чтобы понять, могут ли они видеть то, за чем наблюдал он сам, но носильщики устроились вокруг собственного костра, а перуанские солдаты находились слишком далеко, и к тому же натянули одеяла на головы, чтобы обезопасить себя от всяких тварей. Это развлечение предназначалось для него одного, и взгляд его вернулся к ее укрытию.

Что она делает? Неожиданно ему захотелось увидеть все остальное — ее налитые груди, сочетание перламутрового и нежно-розового, совершеннейшее творение природы. Святой не устоял бы против нее. Тело Трейса напряглось. В паху у него словно бушевало пламя, сердце учащенно билось, стало трудно дышать.

Однако он был не в силах отвести от нее глаз, не в состоянии заставить себя проявить жалость к собственному телу: встать и уйти. Бетани Брэсфилд занимала все его мысли на протяжении последних шести месяцев, и видеть ее сейчас… ее нежное обнаженное тело так близко…

— Боже! — пробормотал Трейс, когда она снова уселась на одеяло, подогнув ногу. Что она делает, черт бы ее побрал? Почему она не наденет что-нибудь? Несмотря на холодный ночной воздух и сгущающийся туман, он почувствовал, как испарина проступила на лбу, а во рту пересохло.

Трейс швырнул сигару в костер. На мгновение ему пришлось отвести глаза. Когда он снова посмотрел в освещенную щель, у него вырвался стон.

Бетани, очевидно, мылась. Он видел, как она протирала влажной тряпкой ноги, потом живот. На мгновение соблазнительно промелькнул сказочный треугольник между кремовыми бедрами; это было последней каплей. Он вскочил на ноги, сцепив зубы, охваченный решимостью. Надо убираться отсюда.

Но не успел он сделать и трех шагов, как тишину разорвал истошный вопль. Он повернулся и в два прыжка очутился рядом с ней.

Глаза Бетани были широко раскрыты, длинные волосы рассыпались по голым плечам. Она прикрывалась ночной рубашкой.

— 3-змея! — визжала она, указывая пальцем и дрожа в истерике. — 3-змея!

Трейс откинул полог, служивший входом в импровизированное жилище, и зашел внутрь, машинально сжимая в руке нож, который он носил на ремне. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы привыкнуть к тусклому освещению, потом он разглядел змею. Длинное скрученное тело толщиной с руку взрослого мужчины извивалось среди одеял, играя с маленькой мочалкой Бетани и зарываясь в ее брюки.

Анаконда. Они не столь опасны для человека, как кажется. Бетани этого не знала и продолжала кричать.

— Заткнись и надень что-нибудь! — рявкнул на нее Трейс.

Дрожа и всхлипывая, Бетани подчинилась и, просунув в рубашку голову, натянула ее, прикрыв стройные бедра.

— Ты не хочешь убить ее? — чуть дыша, спросила она у рассматривающего змею Трейса.

— Думаю, она хотела погреться, — проворчал Трейс. — Интересно, зачем это она выбралась в такую жуткую ночь. Мне казалось, у анаконд чутье получше.