Так и сидел венок-венком с ногами и руками. Вот оно что! Как же из такого ярого убежденного демократа получился такой настоящий Владимир Ильич Ленин? Пропился человек.

Я снова вернулся в банкетный зал, где еще возлежали останки настоящего вождя. Речь толкал какой-то неизвестный литератор, говорил зло и по-хамски. Я запомнил эту речь и его самого. Но запомнил я его, потому что его обувь выглядела весьма экстравагантно. Торчали пальцы. Он вещал, впрочем серьезно. И его, делали вид, что серьезно слушали:

– Дорогие, простые люди.
– Президельцин насторожился.
– Я посвящаю эту книгу вам, - писатель потряс в воздухе лакированную книжицу с яркой бойней на обложке.
– И делаю это не потому, что уверен искренне в том, что вам нужна нарезанная, переплетенная, испещренная по большей части не понятными вам значками бумага, не к чему ни предназначаемая, да к тому же еще и именуемая книгой, а потому, что так принято.

Вас большинство, и я поэтому вынужден подчиниться вам, как силе.

Наверное, было бы возможно бороться с вами, даже победить, а потом вас же уверить в том, что это ваша победа. Но зачем? Пять тысяч лет существования литературы не научили вас, да и нас, тех, кто ее делает, ничему.

Вы молча стояли в ожидании зрелища - что будет? Вы безмолвствовали, когда на земле совершались войны, насилия и прочая несправедливость, а потом вы притворялись сторонними, и главное, невиновными наблюдателями, вы позволяли себе давать советы императорам, и оттого распадались империи, а вы благополучно обвиняли потом в этом бедных монархов, поддавшихся на ваши увещевания.

Вы невнимательно молились даже Богу, вы уничтожали все, что мешает вам в пьяном виде заняться зачатием себе подобных. И теперь за все это вы перестаете верить в Бога, полагая, что раз он отвернулся от вас, перестал служить вам, то, стало быть, в этом его вина.

Настало время, когда вам уже мало, что вам посвящают лиру, она стала дешевле рубля, вам теперь нужен доллар.

Ваша демократия (власть ваша, народа) привела к тому, что вы голосуете за самозванцев и жуликов, вы злы и убоги, но по-прежнему считаете, что народ - это та осмысленная масса, без которой невозможно мироздание. Вы всерьез думаете, что вот только чуть-чуть поднатужиться и тоже сможете все вместе поднасесть и создать и "Тамань," и "Мадонну с младенцем," и "Болеро". А когда это все-таки делает кто-то другой, Богом отмеченный, вы радостно кричите, что он один из вас...

Но не сможете вы ни с Равелем, ни с Рафаэлем, ни сЛермонтовым, не сможете. Поэтому читайте меня.

А рядом пусть пылится Гоголь. Он в восемь раз дешевле моей книги.

Его прочту я сам и еще раз сделаю выводы...

...в отношений вас.

Вот так он угрожал народу.

А потом обидно и сбивчиво заговорил о клонировании.

– Ты нигде не упомянул его имени ?А то ведь эти ребята именем народа с тобой и посчитаются, - сказал Солодин.

Обидно, да?

В общем, не так уж, чтобы очень, потому что давно уже меня просили написать что-нибудь этакое, патриотическое, п духе времени. Того самого времени, в котором уже самое патриотическое никому не нужно, потому что понятие патриотизма в исконном своем значении исчезло.

– Ты - не Деламбер, а я не Дидро, - сказал Солодин и в этом был прав. Этих людей давно уже разыскивает политика.

– Я только одного боюсь, Владимир Алексеевич, - сказал я.
– А ну как эту книгу вы прочтете уже в другом обличье.

– Что делать, - ответил Солодин, и это была его последняя фраза:

Мы построили общество, где нет проблем с выживанием, а есть проблемы с парковкой. Оттого, что Хрупкий издал все, что я о тебе вычеркивал, он не произвел меньше семи тонн дерьма в своей жизни - средняя норма советского человека. Мы всегда более склонны осуждать непредателей. Забывая, что человек имеет право на преступление, а не на подлость. Я тут недавно позвонил к одному своему другу - нарвался на автоответчик, и ты знаешь, что мне этот автоответчик сказал ? Он сказал: "Вы ошиблись номером". Но я надеюсь, что ты еще не знаешь, как ты назовешь повесть, очередной свой детектив, который ты пишешь на своем компьютере, информацию с которого считали все спецслужбы, которые только могут быть. Дарю. Назови ее "Выход из Windows" и спокойно нажми клавишу "Выключение".

В тот день, пока старик не материализовался на мавзолейном банкете, я, потихоньку хмелея, все ждал, когда он сам спросит:

– Кстати, а как твоя повесть "Пособие по перевороту"?

– Я принес, - сказал бы я, чувствуя стыд и возвышенное волнение одновременно, - давно уже меня просили написать что-нибудь этакое, патриотическое, в духе времени. Того самого времени, в котором уже самое патриотическое никому не нужно, потому что понятие патриотизма в исконном своем значении исчезло. Считается хорошим тоном, а значит патриотичным на полном ходу под улюлюкание блядских писклячеств из "Мерседеса" вывалить на грязную, загаженную, как пол в нарсуде, мостовую банки из-под пива, а то и склянку. Ба-бах ее в прохожего, пусть сдает и кушает до отвала, если склеит осколки. Патриотизм!

Надо думать, владелец этого пандемониума - большой патриот новой России и его дети будут достойными продолжателями дела своего отца.

– Беда только в том, что, если родится у него ребенок с недоразвитой головкой или пальчики на руке его будут склеены, обозленный отец будет думать: за что?!

– Путем насилия над бедным классом установится, конечно, в итоге какой-то порядок, но пока... Пока хочется только одного: зайти в сортир и спустить свою голову в унитаз.

– И не обращайте внимания на мое ворчание. Я и в самом деле считаю, что родина моя там, где хамство и мусор на улицах, а хозяева жизни те, кто этот мусор на дорогу бросает и изо рта вываливает...