В этом смысле созависимость парадоксальна: человек, который уверен, что знает нужды других и заботится о них лучше, чем они сами, собственных нужд не распознает и не может позаботиться о себе. Известный анекдот: «Мама, я замерз или я голоден?» – описывает такое нераспознавание собственных потребностей мальчиком. Но и мама из этого анекдота тоже не в порядке: она навязывает свое понимание ребенку вместо того, чтобы интересоваться его собственным состоянием. Если ей однажды станет некем руководить и некому «отдавать свою жизнь», то она будет чувствовать себя несчастной, отвергнутой и недооцененной. Отклоненные жертвы и отказ от ее участия заставят ее испытать ярость. Заниматься своими делами она не умеет, это ей не интересно.

Старшие родственники, которые бесцеремонно вмешиваются в жизнь младших, навязывают советы, подарки и свое присутствие – часто ведут себя так в силу созависимых черт характера. Отказаться от их участия не просто трудно, а даже немного страшно, их реакция бывает непредсказуемой, а обида очень сильной, не соответствующей по масштабу вызвавшим ее словам.

Созависимость – это разнообразные способы поведения, многие из которых имеют манипулятивный характер. Так, созависимые редко высказывают ясные и честные просьбы, в том числе потому, что сами плохо понимают, в чем нуждаются. Они ведут себя так, словно нарочно стараются вызвать отвержение, провоцируют окружающих на негативные реакции.

Рассказывает Елена У., 48 лет:

«Я звоню маме: „Тебе что-нибудь нужно?“

– „Да, я не сплю третью ночь, мне нужно снотворное“.

– „У тебя есть рецепт? Если есть, я заеду, куплю и принесу тебе“.

Рецепт вроде есть, но, когда я приезжаю, она не может его найти, долго ищет и говорит, что все равно он был просроченный и лучше она сходит к врачу за новым. Думаю, маме нужно не лекарство, а чтобы я приехала, ей хочется удостовериться, что я все брошу и приеду. Меня это раздражает, но не ехать боюсь, вдруг ей в самом деле станет плохо. И она знает, что я боюсь за нее, и пользуется этим».

Обе, и мать, и дочь, испытывают страх, вину и гнев, преувеличивают свою необходимость друг для друга и не испытывают удовольствия от этих отношений. Даже мать не радуется приезду дочери, потому что знает, что это недобровольный поступок.

В созависимых отношениях всегда есть проблемы с границами.

Рассказывает Фаина Д., 30 лет:

«Я долгое время не замечала, что с моими границами что-то не так. Только когда я выросла, стала жить отдельно от родителей, я поняла, что мои границы постоянно проламывались самым бесцеремонным образом. Меня обесценивали, ругали за чувства и мысли, а я даже не задумывалась, что что-то не так. Когда я стала об этом думать, мне сначала было очень страшно. Мне казалось, что если скажу, что мне что-то не нравится или я хочу чего-то другого, а не того, что предлагают, то будет ужасно. Мне скажут: „Да кто ты такая, чтобы этого хотеть!“»

Мы не только не умеем обозначать свои границы, но и нередко покушаемся на чужие – либо не замечая их, либо не желая замечать.

Рассказывает Александра Ч., 40 лет:

«Муж ругается, что я глупо трачу деньги. Что значит „глупо“? Он отказывается объяснять. Я считаю, что это нарушение моих границ. Сто раз просила, чтобы он не разговаривал со мной таким высокомерным тоном. А потом вдруг поняла, что делаю то же самое, что и он. Тоже не объясняю, что значит „высокомерным“. Он не понимает, чем я не довольна. Я спросила: что бы он хотел, чтобы я делала по-другому?»

Зависимость от чужого мнения может привести к самонасилию даже там, где нет внешнего принуждения. При этом мы, будучи созависимыми, будем сердиться на того, кто «вынудил» нас вести себя подобным образом.

Рассказывает Лариса Ж., 32 года:

«Я знаю, что моему партнеру нравится, когда женщины носят каблуки. Поэтому у меня нет туфель на плоской подошве, тем более кроссовок. Пониже-повыше, но каблуки. Также он фанат пеших прогулок. Я тоже люблю гулять и по городу, и на природе. Проблема в том, что даже на небольшом каблуке туфли не то же самое, что мужские ботинки. И я не могла разрешить эту дилемму: у меня болят ноги, прогулка не в радость, а мой мужчина бодро шагает и говорит мне: а смотри, впереди какое интересное здание, давай завернем вон в тот переулок? И мне жаль рушить его энтузиазм и не хочется выглядеть унылой клушей, поэтому я тащусь вслед за ним, пытаюсь не изображать страдание, а сама тихо его про себя проклинаю. И когда он после этого забывает вынести мусор, я должна еще с ведром сгонять к помойке, моего терпения не всегда хватает. Недавно я решила, что хватит с меня. Если мы идем в ресторан, то в ресторан, и никаких: „А давай пройдемся потом“. А если гулять, то я надену кеды. Самое смешное, что он даже ничего не заметил! И зачем я столько мучилась, спрашивается?»

Иной раз мы не можем защитить свои границы, потому что сами не знаем, где они проходят. И сердимся и протестуем там, где можем безо всяких объяснений поступить по-своему.

Рассказывает Алексей Ю., 43 года:

«Я купил мясо, поставил себе бульон вариться. Через час жена говорит: „Снимай, готово“. Я попробовал: „По-моему, жесткое“. Она отвечает: „Бульон наваристый, значит, и мясо готово“. Я пробую еще раз – точно, бульон ничего себе, но мясо-то жесткое! Стал с ней спорить. А потом остановился. Подумал: разве мне нужно ее разрешение? Я же не в гостях, я у себя дома. Тогда зачем трачу силы, переубеждая ее? Обнял ее и сказал: „Ценю твое мнение, но сейчас сделаю так, как считаю нужным“. Она даже поперхнулась, но спорить не стала».

Развитию созависимости способствует общекультурный контекст. Формула любви «Я не могу без тебя жить» – на самом деле формула созависимости, поскольку взрослый человек со здоровой привязанностью никогда не делает другого человека условием своего существования. Упоение любовными страданиями, составляющее содержание множества песен о любви, дает пример болезненного «залипания» в эмоциях и сужения всего эмоционального спектра до одного постоянно воспроизводимого состояния. А религиозные идеалы самоотверженности и отказ от себя в процессе популяризации подвергаются упрощению, что ведет к любованию жертвенностью в контексте, не имеющим ничего общего с духовным подвигом.