– Ой, смотри. – Она указывает на пол. – Что это?

– А, это. – Робби смотрит на карточку, лежащую на полу, и смеется. – Еще одна.

– Еще одна?

– От Марти, – говорит он и наклоняется, чтобы поднять карточку.

– Это открытка от него?

– Ага.

Он показывает Дженн лицевую сторону открытки. На ней изображен цыпленок в солнцезащитных очках на фоне американского флага.

Дженн смеется. Я помню эту открытку. Марти тогда работал в Штатах и был самым преуспевающим холостяком среди моих друзей. Мы постоянно посылали друг другу на работу всякие дурацкие открытки – это наш способ оставаться на связи.

– Но почему цыпленок? – спрашивает она, глядя на открытку.

– Это из-за его имени, разве ты не помнишь? Марти Макфлай, «Назад в будущее».

Она выглядит растерянной.

– «Никто не смеет называть меня цыпленком!» – цитирует он с преувеличенным американским акцентом.

– Да-да, – отвечает она со смехом. – Что-то такое припоминаю.

– И на этом наш вечер воспоминаний закончен, – усмехается он.

– Наверное, вам было очень весело, когда вы путешествовали вместе, – говорит она со своего насеста. – Это ведь так здорово – открывать для себя мир, делать что хочешь. – Она едва заметно вздыхает.

– Конечно, здорово, и даже очень, – с улыбкой соглашается Робби, его глаза сияют.

– Не могу поверить, что вы забрались в фонтан Треви.

– Да-да, тогда в Риме.

– Невероятно, – говорит она, слегка закатив глаза.

Я помню это время в Италии, – мы с Марти были совсем молодыми и беззаботными. Жизнь казалась мне персональным парком развлечений, полным возможностей и удовольствий. Мы с Дженн недавно говорили о путешествиях, и я помню, как удивился, когда она сказала, что почти никуда не ездила – вечно была чем-то занята: то к экзаменам готовилась, то работала. Я спросил, почему она не слетала куда-нибудь после окончания школы или на каникулах в университете, ведь можно было воспользоваться студенческим кредитом. Она, как обычно, уклонилась от ответа и вместо этого стала расспрашивать, где успел побывать я.

Я не стал на нее давить и, в общем-то, так и не разобрался, в чем тут дело.

– Еще кофе? – Робби указывает на ее пустой стаканчик.

– Да, спасибо, – отвечает она.

Он подходит к массивному агрегату и включает его, нажав кнопку где-то сзади. Замигали красные огоньки.

Время на исходе.

Не говоря ни слова, он подходит к холодильнику и достает пару контейнеров. Ставит их на столешницу рядом с бумажным пакетом и начинает готовить для нее одни из своих любимых блюд – хаггис [9] и круассан с сыром. К концу долгой рабочей недели Дженн всегда была такой измученной, и я непременно угощал ее чем-нибудь вкусным, иначе она просто забывала поесть.

– Тебя вообще никогда не привлекала идея продолжить учебу, поступить в университет? – спрашивает она, пока он ставит противень в духовку.

– Нет, никогда, – отвечает он с улыбкой. Повернувшись к кофемашине, он начинает откручивать тяжелую ручку-держатель.

Затем вынимает из шкафа пухлую упаковку кофейных зерен и засыпает их в кофемолку.

– Не то чтобы я тупой или типа того. У меня были неплохие оценки, но я помню, как Фай и Кирсти учились в университете, и это так… обыденно, что ли. Мне не нравится сама мысль о том, чтобы досконально распланировать свою жизнь. Ну, знаешь, сначала университет, потом работа, женитьба, пятое-десятое. Понимаешь?

– И поэтому ты решил покорять горные вершины?

Палец Робби замирает над кнопкой «пуск».

У меня сводит живот.

Белоснежный песок, танцующие люди. Мы с Марти в неоновых жилетах улыбаемся друг другу на тайском пляже.

– Ну, – начинает Робби, отогнав воспоминания, – мы приехали в Таиланд, и наш друг из школы сказал, что он по вечерам подрабатывает в ресторане в Шамони, а днем катается на лыжах, и это показалось мне отличной возможностью.

Я судорожно сглатываю. Двигаемся дальше.

– Звучит заманчиво, – мечтательно произносит Дженн. – И ты пробыл там следующие пять лет?

– Точно, – отвечает он. Подойдя к холодильнику, берет молоко с полки, забитой продуктами. Затем оборачивается к ней, немного нахмурившись: – Я ведь тебе уже рассказывал, разве нет?

– Ну, если только чуть-чуть, – улыбается она. – Но мне нравится слушать об этом. И что было потом?

– Ну… Потом Марти поступил в университет в Бристоле, а я остался в Шамони. Когда попадаешь в Альпы, ты либо уезжаешь после первого сезона, либо остаешься там надолго. У меня один сезон превратился в год, год превратился в два, ну и так далее.

Он наливает молоко в кофе и подает ей вместе с пышным круассаном.

Пахнет божественно.

Задумчиво улыбаясь, она откусывает кусочек.

– О боже, это потрясающе! Разве сыр и хаггис могут быть такими вкусными?

– Правда? Тебе нравится? – усмехается он. – Кстати, это одна из причин, почему я вернулся.

– И почему же?

Он выглядит взволнованным, и я вдруг понимаю, как сильно мне этого не хватает: мечтать о чем угодно, ставить любые цели и просто получать удовольствие от процесса.