— Попка, моя попка,— наконец, шепчет он, склоняясь к губам. — Даже не думай, что я отпущу. Ты нарвалась, ведьма, на настоящего охотника.

— О, да! Я в курсе… Хочу сверху! — осеняет меня.

Он пару секунд думает и позволяет мне сесть сверху.

Глава 15

Коза, похоже, живет своей личной жизнью, таинственной и непонятной, иногда сдавая хозяину молоко. Я ее видела. Коза, белая-белая, с комолыми смешными рожками, появляется периодически возле дома, доится, на удивление спокойно перенося жесткие , но опытные руки Юры, а потом уходит в лес. Каким образом она там выживает и как спасается от волков, медведей и кто там еще в такой жуткой чаще живет, непонятно. На ум как-то сразу приходит старый мультик про козу, самостоятельно путешествующую по всяким странным местам, а потом хозяйка ее ловила и доила… Похоже, тут тот же принцип. Дикая коза. Бывают такие вообще?

Не знаю, как этих животных содержат, но всё это подозрительно.

Я полностью теряю счёт времени. Идут дни, а может недели… Или наоборот…

Часы исчезают в пустоту безвременья, утро-вечер, день-ночь…

Здесь белые ночи, а потому совершенно непонятно, какое время суток сейчас.

На часы смотришь и думаешь: дождь идёт утром или вечером?

Секса много. Очень много секса. По пять раз на дню для нас с Юриком - обычное дело. Это называется медовый месяц, когда очень много и слишком сладко.

Словно в красное марево проваливаешься, не думаешь ни о чем…

Бабка когда-то рассказывала историю про лешего, который заманивал доверчивых девушек в свою лесную избушку и любил их до того сладко и долго, что они забывали постепенно не только дорогу домой, но и вообще, кто они такие…

И вот сейчас есть у меня ощущение, что не сказку страшную я в детстве слушала, а вполне себе быль…

Сама себя плохо помню, какая раньше была? О чем думала?

Сейчас все, словно в тумане. Вся прошлая жизнь.

А в этой - лес, лес, лес… Солнечные лучи утром на лице - легко и мягко.

Горячие руки и губы моего неутомимого охотника, его тяжелый, давящий взгляд…

И ставшее уже привычным, сладкое томление внизу живота при одной только мысли о нем…

Мы не говорим про прошлое. Его. Про свое я рассказывала, болтала так, между очередными раундами секса, лежа на крепкой, мерно вздымающейся груди Юры и лениво водя пальцем по его шее.

Я рассказывала, а он слушал. Внимательно. Иногда что-то спрашивал… Но редко. И не настаивал, чтоб отвечала.

Создавалось впечатление, что ему не особо интересна моя прошлая жизнь.

Что не нужна ему эта информация, и важнее то, что сейчас происходит.

После того бешеного секса у водопада, моего сбывшегося наяву сна, мы как-то… Прочувствовали друг друга, что ли…

Или впали в состояние, похожее на стазис. Я - так точно впала. И приятно мне было в этом положении.

Юре - тоже.

Я так думала, по крайней мере.

Иногда я лениво размышляю, чем так сильно привлекла его?

Почему не отходит практически, рядом все время? Не хочет отпускать? Не может быть, чтоб у такого мужчины были серьезные проблемы с женщинами…

Про свое прошлое он не говорил , заставляя меня гадать о причинах.

Как и о том, насколько я ему вообще подхожу. Подхожу для такой жизни…

Ведь за время нашего совместного… существования, скажем так, я показала себя не особенно приспособленной к деревенскому быту.

А Юра, что удивительно, и не настаивал.

Как привык один всё делать, так и делал, даже не намекая, что я должна по хозяйству помогать.

Я только по собственной инициативе пошла с ним бельё стирать. Готовила вместе с ним, и выловленную козу попыталась подоить. Молоко стрельнуло прицельно в лицо, на этом прелести сельской жизни для меня перестали представлять интерес.

Первые признаки паники я ощущаю, когда появляются волоски на ногах. Стёрся лак, и мне приходится подстричь ногти. Это выглядит ужасно. Я понимаю, что времени прошло уже много, и надо бы что-то делать… В деревне я не могу, несмотря на сладкий секс.

Так как говорить Юре бесполезно что либо, я начинаю совершать на него психологическое давление. Вот вижу, что идёт в дом, сяду унылая, и только когда по имени меня назовет, улыбаюсь. Жалобно так…

Лечит мою тоску Юра сексом, от которого уже болит всё, и попа в том числе, потому что он любит грубо, и я вдруг начинаю многое ему позволять. Сама удивляясь происходящему и получая определенное удовольствие от этого.

И неизвестно, сколько бы это все еще продолжалось, может, заросла бы я в том лесу, словно самка йети, и забыла, что такое маникюр и массаж лица, но вмешивается бабка.

В один дождливый день, а может это была ночь…Не важно!

Сплю я крепким сном, сладко оттраханная и уставшая, и снится мне бабка. Та самая Прасковья Давыдовна, что в сибирской таёжной деревне прославилась, как ведьма. Бабка моя не совсем бабка, а прабабка, но такая активная до конца дней была, и я «пра» опускала и даже не думала о том, что моя бабуля и царя видела, и революцию пережила, и больше века протянула на своих травах. И помню я ее всегда в белом платке, по-сибирски повязанном на голове, с серьгами-калачами из золота в вытянутых мочках, в юбке тёмной и кофте по моде тридцатых годов двадцатого века. Словно уже в те времена она была бабкой… А вдруг у нас в семье была вечная бабка? От этой мистики я даже во сне содрогаюсь.