— Ну, тогда запишите свою музыку, — посоветовала она между подачами.

— Свою? Ее надо сочинить сначала…

— Ну так сочини. У тебя классно получится, я уверена. Вот какую бы музыку ты хотел написать?

Я посмотрел на нее. В углу ее рта прилипла какая-то крошка. Кусочек булки от хот-дога, наверно… Мне захотелось его слизнуть.

— Я написал бы симфонию и посвятил ее тебе.

Она сама слизнула крошку.

— Ну так за чем же дело стало? Напиши. И посвяти.

— Для этого мне нужно закончить обучение.

— Ну так продолжи. В чем проблема?

Ни в чем. Близняшкам не надо заканчивать школу Моей матери не нужны те деньги, которые я зарабатываю в баре, ведь дядя Чарли из Филадельфии звонит ей по десять раз на дню и предлагает помощь. Thе Coverboys легко найдут себе нового клавишника.

— Я слишком стар для этого. Мне скоро двадцать шесть, а большинству студентов нет и восемнадцати. Я в другой лиге.

— Человек стар настолько, насколько он считает себя старым.

Ну да, сколько же мне тогда? Сто двадцать пять? Или сто тридцать? До конца матча мы не произнесли больше ни слова. В машине Тесс переключила радио с рок-н-ролла на классику, а когда заиграла «Пятая симфония» Малера, положила голову мне на плечо, закрыла глаза и заслушалась.

Мимо нас проплывали желто-зеленые деревья, освещенные сентябрьским закатным солнцем, я представил себе, как бы это все смотрелось в цветном кино, под эту музыку..

Потом мы долго сидели на крыльце нашего дома. Тесс качалась на качелях, а я тихонько пел для нее. Ей очень нравилось, когда я пел для нее. Ее присутствие, первые звезды, восходящая луна, стрекот сверчков и мотыльки, летящие на свет, ласковый, теплый ветер — что еще нужно для счастья?

— Ты думаешь, кому-то будет нужна моя симфония, кроме тебя?

— Генри, если у тебя есть мечта, у тебя есть только два пути: воплотить ее в жизнь или отказаться от нее.

— Сейчас мне кажется, что важнее найти нормальную работу, купить дом, жить обычной жизнью.

Она взяла мою руку в свои ладони:

— Если ты не поедешь со мной, я буду скучать по тебе.

— Что значит «не поедешь со мной»?

— Я ждала удобного случая, чтобы признаться тебе. Я поступила в колледж. Хочу выучиться на магистра, пока не стало слишком поздно, как ты говоришь. Не хочу потом всю жизнь жалеть о том, чего не сделала.

Она прикоснулась к моему колену и прижалась ко мне, а я вдыхал запах ее волос. Вечер проходил мимо. Самолет оставил в небе золотую полоску, казалось, что он вот-вот сядет где-то на Луне. Тесс задремала в моих объятиях и проснулась лишь в начале одиннадцатого.

— Мне пора, — сказала она и поцеловала меня в макушку. Мы спустились с крыльца, и я проводил ее до машины.

— Я могу возить тебя на учебу.

— Отличная идея. Может, это и тебя подвигнет на подвиги ради высшего образования.

Она послала мне воздушный поцелуй и уехала. А я пошел спать в дом Генри Дэя, в комнату Генри Дэя, в постель Генри Дэя.

Для меня осталось загадкой, что ипавкю Тесс выбрать детоубийство темой для своего исследования по социологии семьи. Ведь были же и другие: соперничество между детьми, бремя первенца, эдипов комплекс, уход отца, наконец. Но она предпочла детоубийство. А мне не оставалось ничего другого, как ходить вокруг кампуса или ездить по городу и окрестностям, пока она сидела на занятиях. Иногда я помогал ей искать материалы в библиотеке. Когда учебный день заканчивался, мы устраивались в каком-нибудь кафе, и она рассказывала мне о том, как продвигается ее работа, но почти всегда наши разговоры завершались тем, что мне нужно вернуться в колледж и продолжить обучение.

— Ты знаешь, в чем твоя проблема? — обычно спрашивала Тесс. — Отсутствие дисциплины. Ты хочешь стать великим композитором, а сам не написал еще ни одной песни. Генри, настоящее искусство — это не витание в облаках и не построение планов, а тяжелый труд.

Я погладил фарфоровую ручку кофейной чашки.

— Пора уже начинать, Шопен! Перестань мечтать и начни взрослеть. Вылезай ты уже, наконец, из-за своей барной стойки и возвращайся в колледж! Будем учиться вместе.

Я старался не показывать раздражения, но Тесс явно принимала меня за какую-то паршивую овцу и продолжала атаковать.

— Я все про тебя знаю. Твоя мать рассказала мне все о настоящем Генри Дэе.

— Ты говорила с моей матерью обо мне?

— Она сказала, что ты за одну ночь превратился из беззаботного мальчика в унылого старика. Милый, ты должен перестать фантазировать о ненаписанных симфониях и начать жить в реальном мире.

Я поднялся со стула и, перегнувшись через стол, поцеловал ее.

— Лучше расскажи мне, почему родители убивают своих детей.

Мы уже несколько недель работали над ее проектом. Я сам увлекся этой темой. Даже на танцах или в кино мы часто беседовали на эту тему, пугая невол ьн ых слушателей. Несколько раз я ловил исполненные ужаса взгляды людей, уловивших обрывки нашего разговора о детоубийцах. Тесс погрузилась в изучение исторических аспектов вопроса и перебрала гору статистических данных. Я пытался помочь ей в этом. Во многих древних сообществах рождение девочки считалось нежелательным, она была никчемным работником и не имела права на наследство. Потому часто случалось, что новорожденных дочек убивали. В менее патриархальных культурах, особенно часто в периоды голода и неурожая, детей убивали из-за того, что не могли их прокормить. Мы с Тесс часами обсуждали, как родители выбирали, какого ребенка оставить в живых, а какого убить. Доктор Лорел, который вел семинар, предложил Тесс обратиться к фольклору и мифологии, чтобы найти ответ на этот вопрос. Так я наткнулся на эту статью.