«Слава богу,– сообщает писатель,– из двадцати рабочих социалистов было только двое».

Как видим, тут еще для социалистов все обошлось сравнительно благополучно. Хуже пришлось одному социалисту из деревни. Встретил он как-то приходского священника и не поздоровался с ним, Его тут же разбил паралич.

Паралич, провидение божие, молния – это излюбленные концовки таких произведений, особенно в «Святом Войтехе». Иногда вместо них выступает инквизиция. Но поскольку церковь все-таки не хочет отставать от прогресса, один католический писатель ввел в рассказ автомобиль, который задавил неверующего.

Человек просто не в силах оторваться от такого рода занимательных рассказов. Но привлекают и философские рассуждения, Например: «Можно ли считать оскорбление пророка Ильи преступлением против религии?» Ответ совершенно непререкаемый: «Конечно!» Ведь это так логично, что за пророка Илью дают шесть месяцев кутузки. Раньше за такое злодеяние преступников бросали медведям.

Однако следовало бы констатировать: все же существуют люди, которые раньше вели греховный образ жизни, но которым достаточно было указать на какое-нибудь чудо, как они тут же возвращались в лоно святой католической церкви.

О таком случае речь идет, например, в рассказе «Как еврей Краус стал католиком».

Этот самый Краус был неверующим, но приходский священник сумел наставить его на путь истины.

– Вы думаете, пан Краус, что чудес не бывает? – спросил он однажды.– Ну, так послушайте. Как-то в пятницу я увидел на улице перед одним домом маленького мальчишку, который ел сардельку. Меня это, конечно, глубоко возмутило, и я стал молиться. «Господи, ты видишь, это кощунство – в пятницу он ест мясо! Господи-боже, накажи негодяя. Пусть на него обрушится этот дом!» Но тут же я подумал, что негодяй-то еще слишком мал и, наверно, даже не подозревает, какой он совершает ужасный грех. И начал я молиться еще горячее: «Господи, прости ему это прегрешение и не позволяй дому обрушиться на маленького грешника!» И что вы думаете, пан Краус, бог услышал мою молитву, и дом не обрушился на этого парнишку! Верите вы теперь в чудеса?

– Верю! – отвечал пристыженный Краус и вскоре принял католическую веру.

Как видите, согласно этим назидательным историям, часто бывает достаточно одного лишь доброго слова. Слово может даже бунт предотвратить.

Этому посвящен помещенный в «Доминиканской розе» рассказ «Вовремя сказанное слово». В одном поместье батраки работали за двадцать крейцеров в день. Однажды они поняли, что получают слишком мало, взбунтовались и бросились на владельца поместья.

Тот взмолился к бунтовщикам:

– Люди добрые, не бейте меня! Я вам докажу, что вы введены в заблуждение. Пойдемте на кладбище!

На кладбище он измерил могилу недавно умершего бедного рабочего и сказал:

– Смотрите, люди добрые, длина могилы два с половиной метра. А теперь идите к моему склепу.

Здесь он измерил приготовленный для него гроб.

– Люди добрые,– снова обратился он к рабочим,– мой гроб также длиной в два с половиной метра. Видите, после смерти все мы становимся равными, Идите домой с миром!

Батраки, конечно, послушались, попросили у хозяина прощения и продолжали дальше работать за двадцать крейцеров в день, с надеждой ожидая смерти, которая устранит имущественное неравенство.

Католическая печать так легко разрешает социальный вопрос, что человек просто не может оторваться от этих журналов.

Но невольно приходят на мысль четыре вопроса:

1. Что было бы с человечеством без католической печати?

2. Что из него стало с помощью католической печати?

3. Что могло бы еще с ним стать при помощи католической печати?

4. Что еще наверняка с ним случится при помощи католической печати?

Завершим наши набожные размышления стихотворением князя Гогенлоэ, духовного советника бамбергского епископства:

Простил ты грешницу, разбойника простил, Могу надеяться и я, хоть и достоин наказанья. От кары вечного огня меня избавишь за рыданья.

Когда знакомишься с католическими произведениями – в прозе ли, в стихах ли,– невольно приходит я голову, что всю католическую печать смог бы редактировать семилетний ребенок.

Администрация тюрьмы лишила арестанта Шейбу дополнительного кнедлика, который он получал в качестве вознаграждения за то, что выполнял обязанности министранта.

"Необходимо экономить, а ведь кнедлик стоит четыре геллера. Арестант прислуживает во время мессы сто раз в год, что составляет сто кнедликов или четыре кроны. И эти четыре кроны администрация тюрьмы сбережет. Начальник тюрьмы потер руки от удовольствия.