– Где?.. – прошептал больной.

– Вы здесь, в клинике герра Хофмана.

– Кто?.. – из последних сил вслух произнес очнувшийся. А Маша услышала, что в этом человеке есть характер и он будет жить.

– Не волнуйтесь, все будет хорошо. Утром придет врач. Хотите воды? Уже можно.

И она напоила его с ложечки. Нет, точно дитя, – подумалось ей.

Неделей позже, когда Александра Павловича разбинтовали и побрили – она с интересом рассматривала его лицо и дивилась тому, какой у него волевой подбородок: «Вперед, штурмуем жизнь!»

«Да это мой брат! – решила она, перехватив свое отражение в зеркале. Ее это даже развеселило. – Мой брат! Да, просто брат. Ведь если посмотреть очень-очень свысока: все люди – братья».

Потом она увидела на его груди маленький серебряный крест: нет, не просто брат, а брат во Христе, – она погладила тонким пальцем свой нательный крестик, – вот бы в церковку сходить! Но в Мюнхене она не знала православных храмов. Только одни костелы. Как жаль!

Были, конечно, красивейшие здания, например, Новая Ратуша, расположенная в самом центре Старого города, на площади Мариенплац. Маша любовалась фасадом здания фюреров, мифологическими персонажами, множеством водостоков в виде сказочных существ. На башне Новой Ратуши находится одна из главных достопримечательностей баварской столицы – знаменитые часы с боем. Они бьют ровно в 11 часов утра, а с мая по октябрь еще и в полдень, и в 17 часов. Как она любила этот бой. И еще самый известный символ Мюнхена – собор Фрауенкирхе, необычные купола которого были воздвигнуты в XVI веке.

Но ей сейчас хотелось другого: посидеть в полумраке маленькой церквушки в Москве на Обыденском переулке, зажечь свечечку от лампадки, поставить ее Николаю Угоднику. Папа любил. Он всегда ходил по праздникам в «свою церквушку» и свечи ставил Николаю и к иконе «Нечаянной Радости». И ей, Маше, рассказывал о разбойнике с этой иконы: «Это ведь мы… понимаешь? Человек – он всегда разбойник. А ему Нечаянную Радость Господь каждый раз подает. И всю жизнь мы смиряем своего разбойника, чтобы, может быть, по милости Божьей взойти с ним на Крест, понимаешь?» Но Маша тогда ничего не понимала, она просто любила отцовские истории…

И сейчас она, закрыв глаза, сидела в парке Хофгартен. Как хорошо: центр города, а тихо. Маша глубоко вдохнула: рядом безудержно цвела сирень. Была середина мая. Взять бы сейчас своего папку под руку да у Нечаянной Радости отмолить «своего разбойника»… и не только «своего». Маша вдруг вспомнила своего «братца-разбойника», перепеленатого Романцева, и улыбнулась. И его бы отмолить…

Вдруг рядом кто-то присел. Маша быстро открыла глаза: ого, кажется, священник! В черной одежде, молодой, черноволосый, кудрявый, – просто красавец. Маша растерялась, но он так одобрительно на нее посмотрел, что она переборола смущение.

– Здравствуйте! – сказала она по-русски.

– О! Здрафствуйте! – ответил он тоже по-русски и рассмеялся.

Голос у священника был густой и приятный, а темные глаза лучились искорками. Мужчина протянул Маше ладонь.

– Томас.

– Что?

– Меня зовут Томас. – Он опять засмеялся. – В крещении – Фома, отец Фома.

Девушка смущенно пожала протянутую руку. Православный священник что ли? Как там папа просил благословение? Но не вспомнила и оттого смутилась еще больше.

– А фы из Руссии? – спросил отец Фома.

– Да. Работаю тут в клинике. Не далеко… А вы действительно православный священник?

– Странно?

– Да, – призналась Маша. Повисла неловкая пауза. Девушка набралась храбрости. – А почему вы православный? Вы же, наверное, были католиком?

– Протестантом. По рождению. Да. Но… – он посмотрел на часы, – я сейчас должен уходить. Если хотите – приходить ко мне.

– Куда?

– В Рюсский кафедральный собор.

– Я не знаю, где он…

– Я фас провожу.

– Хорошо. Я здесь часто бываю. Это моя скамейка.

– И моя тоже, – засмеялся отец Фома. – Зафтра праздник большой, приходите! – Он посмотрел на часы. – Уже сегодня.

– Что?

– Канун праздника. Пойдете?

– Я не знаю… у меня очень тяжелый больной. А какой праздник?

– Иконы Богородицы Нечаянная Радость.

– Господи! – Маша всплеснула руками.

– Что случилось?

– «Нечаянная радость»! Папина икона… и у меня «нечаянная» радость – мой больной вышел из комы!

– Тогда отслужим благодарстфенный молебен. Пойдемте!

– Но… – замешкалась Маша и посмотрела на часы.

– Никаких «но». Это – хорошо, это – прафильно.

АП: Здравствуйте, уважаемые телезрители. Сегодня у нас с вами редкая возможность прикоснуться к одной из самых загадочных тем нашего цикла. Образно говоря, мы попробуем ответить на вечный вопрос: «Что такое “хорошо” и что такое “плохо». А раскрыть эту загадку нам поможет наш сегодняшний собеседник, академик Академии качества РФ, лауреат премии Совета Министров СССР, известный литератор, исследователь творчества Александра Ивановича Куприна, награжденный за свои книги медалью имени Маяковского, – кибернетик Альберт Александрович Цветков.