— Понятно-с, — кивнул журналюга и потерял ко мне всякий интерес, сосредоточившись на том, что таки протиснулись начальственные личности и принялись выяснять, что здесь произошло.

— Енох пропал, — растерянно сказал Моня, появившись прямо у меня перед лицом.

Я изогнул бровь в вопросительном жесте. Задавать вопросы и опять попасться на прицел журналиста было чревато.

— Что? — затупил Моня.

Я изогнул вторую бровь.

— Что такое? — продолжал изображать дятла Моня.

Ну вот как ему объяснить, если говорить я не могу, чтобы не привлечь к себе лишнего внимания?

Я ещё раз бросил взгляд на трупы. У всех на лицах застыло одинаковое выражение — крайнего удивления. Это меня зацепило: ведь если Зубатова непонятно как убили, то теоретически он мог в этот момент удивиться. Даже в ситуации с официантом я ещё кое-как допустить могу. Но вот Ирина. Никогда не поверю, что она удивлялась в том момент, когда ей вырывали гортань. Боль, ужас, ярость, всё что угодно, но только не удивление.

Вот это-то и было самым странным.

И не логичным.

Ещё такие моменты меня цепанули тоже: куда девался Енох? Что случилось с Мими? Кто отобрал у неё куклу. Которую она почти никогда не выпускала из рук? Где Клара? Причастна ли к этому Клара?

— Дайте пройти! — опять раздались голоса. Смутно знакомые голоса.

Я вздрогнул. Вот и Гудков пожаловал. Ну так-то это логично. Виктор Зубатов из Агитбригады, которую возглавляет Макар. Так что, конечно же, ему сообщили в первую очередь.

— А ты здесь что делаешь? — зацепился за меня взглядом Гудков.

— Все побежали, и я побежал, — пожал я плечами, — интересно же, что случилось. А потом смотрю — а тут Виктор.

Журналист развернулся и впился в меня пронзительным взглядом.

— А я говорил, тебе надо было уйти незаметно, — попенял меня Моня, — сейчас начнётся.

Я пожал плечами.

Журналист расценил это, как мой ответ ему и, кажется, обиделся.

— А что ты делал… — начал было гудков, но я перебил:

— Макар, ты же сам меня видел в коридоре. Я с Гришкой разговаривал.

— А сюда тебя чего принесло? — нахмурился гудков.

— Да я так просто… — изобразил смущение я.

— Отвечай. Капустин. Иначе я за себя не ручаюсь! — рыкнул гудков, и я сделал вид, что испугался:

— С мамзельками хотел познакомиться…

Навостривший уши журналист отмер. Гипотезы, высказанные ему и Гудкову, вполне сходились.

— Да ты! — задохнулся от возмущения Гудков, — а ну марш домой! Скажешь Бывалову, что ты под домашним арестом. Я вернусь и разберёмся с тобой ещё!

Выпустив пар, Гудков принялся разговаривать с представителями властей и рабочей милиции. А я пошел домой.

Кстати, мне показалось или нет — но вот Гудков ни капельки не расстроился, обнаружив, что Зубатов мёртв. А ведь они были приятелями. Во всяком случае держались вместе и поддерживали друг друга. Из всех агитбригадовцев Макар его выделял.

Или он себя так в руках умеет держать?

Я шел по пустынному в это время городу, щурясь от редких уличных фонарей. Мимо меня неспешно проехал тарантас, я посторонился.

— Как думаешь, куда пропал Енох? — подал голос Моня.

— Зная его, не удивлюсь, что он спокойно ждёт нас на квартире, — пожал плечами я, — И даже придумал вполне аргументированное обоснование.

— Мне почему-то кажется, что это Клара их…

— И официанта? — хмыкнул я.

— Ну а что, она пришла в ресторан. Выяснила, где Зубатов, зашла в кабину и увидела его там с этой Ириной, — сказал Моня, — у неё воспылала ревность, вот она в сердцах и убила их. И официанта заодно.

— У них у всех на лицах было удивление, — заметил я.

— Ну они могли удивиться, что она их нашла, — предположил Моня, но умолк, и сам понимая сколь нелепы его домыслы.

— Ага, ещё скажи, что гортань у Ирины вырвала тоже она. Зубами, видимо, — хмыкнул я и Моня, надувшись, обиженно умолк.

До самого дома мы шли в молчании.

Уже в коридоре Моня вдруг сказал:

— А ты заметил, на ладони у официанта такой же знак?

— Что за знак? — в сердцах воскликнул я. Надо же, я проглядел, а этот гад только сейчас мне сказал.

— Ну кружочек с треугольничком и точечка, — вякнул Моня, глядя, как я начинаю закипать, и виновато протянул, — я думал, ты тоже увидел.