— Есть кто дома? — Гуров несколько раз стукнул по оконной раме возле крыльца.

Ему не ответили. Тогда он поднялся на крыльцо, дернул дверь. Та оказалась незапертой. Пройдя темные сени, Лев снова окликнул хозяев:

— Добрый день, есть кто?

— Чего горланишь? — донеслось вдруг из дальней комнаты. — Проходи, коли по делу.

Он пошел на звук. Остановившись возле закрытой двери, осторожно приоткрыл ее. На старом диване под грудой одеял лежал мужчина. На бледном лице выделялись только глаза, да и те светились тоской.

— Здравствуйте, простите, что побеспокоил, — начал Лев. — Я ищу родственников Ирины Пусовой.

— Поздно спохватились, — вяло произнес мужчина. — Ирочки давно нет в живых.

— Но вы-то еще живы, — заметил Гуров. — Так зачем хоронить себя заживо?

— Какое вам до меня дело? — вспыхнул мужчина, впервые выказывая скрывающиеся за тусклым взглядом эмоции. — Ирочка мертва, и обсуждать это я ни с кем не собираюсь.

— Вы — ее отец? — спросил Лев, подходя ближе к постели.

— Допустим. Это что-то меняет?

— Сегодня утром в лесополосе было найдено тело хирурга, оперировавшего вашу дочь. Его убили. Вам об этом что-то известно?

— Что? Что вы сказали! — приподнялся на локтях мужчина. — Этот подонок мертв? Чудесная новость! Лучшая за последние месяцы!

— Ваших рук дело?

— А если бы и моих, так что? — с вызовом посмотрел на Гурова мужчина. — Умер подонок, туда ему и дорога. Хотите арестовать меня? Пожалуйста! Сопротивляться не стану. Мне все равно недолго осталось. Без Ирочки мне жить незачем. Я готов пойти хоть на электрический стул, раз моя мечта осуществилась. А тот человек, что сотворил возмездие, пусть наслаждается свободой. Я буду только рад.

— Вы понимаете, что все родственники Ирины теперь под подозрением? Ваше ложное признание ничего не даст. Если к смерти Дрозинского вы не имеете отношения, мы будем вынуждены искать дальше.

— А вы не ищите. Берите меня, я признаюсь во всем, — заявил мужчина.

— Хорошо, давайте начнем. Как вы убили Дрозинского?

— Убил и убил. Как положено.

— Где это произошло?

— Вы же сами сказали, в лесополосе. Я заманил его туда и убил.

— Восемь колотых ран в брюшную полость, не многовато ли для мести? — попытался Лев остановить этот фарс.

— Было бы время, и двенадцать бы нанес, — немного опешив, заявил мужчина. — Восемь — это еще мало.

— Он истек кровью у вас на глазах? Вы убедились в том, что он мертв, прежде чем бросить его в овраг?

— Конечно, убедился. Оставался с ним до последнего вздоха. Потом сбросил в овраг.

— Все понятно, — проговорил Лев и, развернувшись, направился к двери.

— Куда это вы? — растерялся мужчина. — Вы должны арестовать меня! Я убил Дрозинского! Вы не можете вот так просто уйти!

— Еще как могу, — через плечо бросил Гуров. — Дрозинский умер не от колотых ран. На его теле вообще не было ни одной раны.

— Тогда отчего же он умер? — воскликнул мужчина. — Вы должны мне сказать!

— Он задохнулся. Неизвестный обмотал его лицо пищевой пленкой. Кислород перестал поступать в легкие, и он умер от удушья. Вот такая жестокая смерть, — заключил Гуров и вышел из дома.

Он успел спуститься с крыльца и пройти половину пути до калитки, когда в дверях появился отец Ирины.

— Стойте, не уходите! — закричал он. — Я хочу сознаться. Хочу взять вину на себя. Вам же нужно раскрыть это дело? Так я готов.

— Зачем вы это делаете? Прикрываете кого-то из родственников? — устало спросил Лев. — Напрасно. Я все равно буду искать его. А найдя, отдам под суд.

— Послушайте, не нужно никого искать. Дрозинский получил по заслугам. — Мужчина догнал его и ухватился за рукав, не давая покинуть двор. — К чему эти поиски, к чему разборки? Я могу дать вам то, что вы хотите.

— Я хочу справедливости, — высвобождая рукав, ответил Гуров. — Спрашиваю еще раз: кого вы выгораживаете? Сына? Брата? Жениха Ирины?

Услышав последний вопрос, отец Ирины вздрогнул.

— Значит, жених! — вздохнул Лев. — Где я могу его найти? Только не говорите, что не знаете, где он живет. Все равно не поверю.

— Не трогайте его, — взмолился отец Ирины. — Он хороший парень, в других обстоятельствах он и мухи не обидел бы. Он очень сильно любил Ирочку, он сам не ведал, что творил.