После рулетки я перехожу на покер, и задерживаюсь на одном столе на четыре смены подряд — пока у троицы толстосумов не заканчиваются запасы фишек.

К середине ночи я напоминаю себе раздаточную машину. Я уже не слежу за эмоциями и микромимикой игроков, мне просто некогда, да и не интересно. Шаффл, раздача, выигрыш, шаффл, раздача, выигрыш. Мой, естественно. И так раз за разом. Зато можно не думать о Хане…

Я и не думаю. Только карты, фишки и примерный подсчёт прибыли. Дороговато мне обходится перстень. Но он должен стать моим. Эта вещь для меня — связь с прошлым, напоминание о реальности параллельных жизней.

Наконец, мне выпадает перерыв.

— Виталий Андреевич, — недовольно заявляю я, подходя к Серову. — Что-то я не понял. Мы вроде так не договаривались. Смены я готов отрабатывать, но не круглосуточно.

Он мычит что-то про то, что пока мне фартит, надо играть.

— Не-не, я сейчас весь фарт вам прикрою, нахрен. Заканчивайте эти приколы. Мне поесть нужно, кофе выпить, отдохнуть.

Он скрепя сердце, соглашается.

В стаффе почти пусто. Откидываюсь на спинку дивана, прикрываю глаза и погружаюсь в дремоту.

— Эй… ты живой? — кто-то легко толкает меня в плечо.

Чувствую, как лба касаются теплые губы. Открываю глаза и вижу над собой встревоженную Ирину.

— Ты как? — она ощупывает мою голову своими маленькими ладошками. — В порядке?

— Хочешь удостовериться, что не отвалилась? На месте, вроде.

— Вечно ты меня пугаешь, — она поднимается, но я хватаю её за руку и мягким рывком усаживаю рядом с собой.

— Вопрос есть.

Помимо нас, в стафе находится ещё худощавый очкарик, Витюша, что ли, или Виталик. Он старательно делает вид, что читает книжку, но я вижу, что он всеми клеточками на стрёме и ловит буквально каждое движение и звук, который доносится с нашего диванчика.

— Слышь, братишка, — обращаюсь к нему. — Пойди покури.

— Я ж это… — он таращится на меня так, будто увидел впервые, — не курю.

— Тогда просто погуляй, мне без разницы.

Выразительно поднимаю брови и наклоняю голову в сторону двери. Шуруй, мол, поскорее, и уши греть не советую. С Чарли прокатило и с этим сработает. Очкарик подхватывает книжку и свинчивает в коридор.

— Что там с матерью? Не слышала?

— Да… — Ирина печально вздыхает. — Тёть Галя рассказала только что. Я ж ей когда деньги от тебя передавала, говорила, чтоб прятала получше, — она виновато смотрит на меня снизу вверх.

— Да ладно, ты чего напряглась? — я приобнимаю её за плечи и слегка притягиваю к себе. — Ты-то тут причём? Я вот совет у тебя спросить хотел.

Она вытягивается в струнку, дыхание ускоряется и щёки покрываются лёгким румянцем.

— О чём? — голос становится твёрже и суше. — О тёлке, которая у тебя вчера ночевала?

— Нет, — отвечаю задумчиво, — это здесь причём?

— Ни при чём! — с вызовом бросает Ирина. — Она уже часа полтора в зале зависает, глаз с тебя не сводит.

Она отворачивается и надувается ещё сильнее. А Бемби я и не заметил даже. Не до девок мне сегодня, хотя проблемы с ними, кажется, разруливать придётся.

— Это твоя новая девушка? — спрашивает Ирина, не поднимает взгляд и демонстрируя напряжение и разочарование.

— Туфли у тебя красивые, — подталкиваю я её ногу носком ботинка.

Она тут же чуть отодвигается, но не далеко.

— Ходит тут постоянно. Думаешь, я её раньше не видела?

— Видела, конечно, — соглашаюсь с ней. — Это же твоя работа.

— А знаешь, как она у нас в кассе записана? — вскидывает она голову и бросает на меня ехидный взгляд.

— В смысле, записана?

— Ну мы же должны как-то клиентов определять. Галча и так у нас Галча, её тут все знают. Помнишь старикана, который с тобой на блек-джеке играл?

— Конечно.

— Старый пердун.

— Ф-у-у! Неужели реально так и записали? Не слишком изобретательно. А если они узнают?

— Как? — она усмехается. — Бумажка с записями у кассира хранится. Только у менеджеров и управляющего доступ. Ну так что, сказать?

Неважно, что я отвечу. Её настолько распирает желание сообщить эту информацию, что она её вывалит в любом случае.

— Алёна-потаскушка! — с азартом, но и брезгливостью говорит она.

— Ир, ты ревнуешь что ли?

— Что? — голос срывается, Иринка сипит и её лицо снова стремительно наливается краской. — Делать мне больше нечего!

— Ир, — беру её руку и накрываю сверху своей ладонью. — Ну мы ведь с тобой друзья. Да?

— Друзья, — она сникает.

— Или я чего-то не знаю? А может, не помню?

Она сжимает губы и отрицательно машет головой.

— С квартирой для матери можешь помочь?