– Помня былую беспечность Рихарда, я мог бы представить сырую берлогу с трапезой из шишек: слишком уж склонна к аскетизму была его творческая натура. Однако практичная элегантность твоих одежд говорит о том, что ты знаешь себе цену и не переняла от странствующего художника дурных привычек, если таковые у него ещё остались.

На секунду слова Леонардо вызвали у Ли молчаливый ступор. Ну надо же такое придумать! Или нет?.. На всякий случай она мысленно пробежалась по длинной прямой их с Учителем жизни. Глупости же! Сдержан, но не до абсурда. Женщина едва не рассмеялась, снова представив нелепую картинку:

– Неожиданно слышать от тысячелетнего колдуна подобные шуточки. Или же я пропустила что-то очень занимательное. К сожалению. За выбор одежды я должна сказать спасибо ему. Других учителей у меня не было.

Склонившийся над дочерью некромант опять играл с ней в гляделки. На сей раз она проиграла: отвела взор на выбившуюся из «конского хвоста» прядь, плавно покачиваемую ветерком. Леонардо отметил это – с соседнего дерева прилетели пять листьев и закружились над Эффалией озорным хороводом, чем вызвали у неё сперва недоумение, а потом улыбку с задорным смешком.

– Сказанное никак не отменяет моих слов, – повернул голову колдун. – Время преображает суть, заполняя лакуны души бесценным опытом. «Люди не меняются» – утверждение ложное, ибо основано на скоротечности человеческой жизни. Когда существование исчисляется столетиями, становится видно, что первый век – лишь начальный этап формирования личности.

– У тебя непревзойдённый талант отвечать так, что вопросы лишь множатся… Говоришь, люди меняются? И как долго они остаются пластичными? Или же есть некая точка окончательного формирования личности? – Ли перевела разгоревшийся интересом взор с Эффи, что не оставляла попыток ухватить какой-нибудь из листов-дразнилок, на… игравшего с дочерью отца? Или всё-таки колдуна с очередным экспериментом?

Словно прочитав её мысли, Леонардо улыбнулся и вернул внимание к дочери:

– Если взять за основу концепцию пластичности, то время делает личность более твёрдой. В силу консервативности. Однако консервативность эта вызвана уже не устоявшимся набором привычек, а глубокими размышлениями о собственном месте на ступенях мироздания. В итоге экстремум формирования отсутствует, но темп значительно замедляется.

– То есть кардинальных перемен ожидать не стоит…

На какое-то время воцарилось молчание, поистине безмятежное, как и шелестевший травами ветерок. Потом же вечернее тепло стало угасать, окружение темнеть, и сумеречное небо напомнило Ли о кормлении малютки.

– Я должна идти. Эффи проголодалась.

– Что ж, – Леонардо аккуратно передал дочь матери. – Не смею задерживать, – он возвёл взор на вставшую женщину, – и надеюсь увидеть снова.

– Как договаривались, – улыбнулась та и открыла два портала: один для себя, другой – за пределы барьера.

Вскоре Лили ушла, недвусмысленно оставив единственный выход с защищённой магией территории. Колдун же остался сидеть у ели. Под взглядами первых звёзд. Окружённый пятью разбросанными вокруг листочками. Взирая на самого себя глазами ворона.

Двойник не солгал: Лили была дружелюбной лишь оттого, что многого не знала. И речь даже не о тайнах мрачных подземелий, а о том, какой план зрел в древнем разуме уже не первый век. Всему виной была грандиозная сила, которая покоилась в Эрмориуме, безграничном мире душ, расположенном вне времени и пространства. Этой силой обладала Хризальтера, прародительница демонов, павшая в неравной схватке со звёздным народом. Пожалуй, то был единственный случай, когда слова дракона, делившегося знаниями за обретённую свободу, разожгли в глазах молодого экспериментатора опасное пламя: нездоровый интерес к демонам и вечной жизни.

И чем дольше Леонардо размышлял, тем больше склонялся к теории, что магия Света – ограниченный формулами рудимент, не способный раскрыть всех возможностей человеческого тела, а соответственно и интеллекта: смерть гасила умы самых амбициозных гениев. Тьма же предлагала альтернативу. Вторую из витавших в мире энергий, что питалась кровью использовавших её магов и укрощалась лишь силой воли. Никаких формул и расчётов – только интуитивное управление впущенным в душу хаосом. Что взамен? Отсутствие боли. Звериное обоняние. Ночное зрение. Успех дурманил и презентовал новые возможности. Гипноз. Телекинез. Моментальная телепортация. Однако и этого казалось мало. Ускоренная регенерация. Оживление мёртвой плоти. Создание филактерий.

Тем не менее превращение в лича – процесс долгий и болезненный. Жизненные циклы замедляются, куски плоти отпадают вместе с желанием принимать пищу, а еле трепыхающееся сердце порой замирает, словно заяц, услышавший гончую, только не на минуты – на часы. Такова плата за условное бессмертие. Стать личом – не значит миновать смерть. Маг должен обуздать её.

С каждой обретённой способностью тёмная энергия всё глубже проникала в душу, открывая дорогу обратной стороне силы. Безумию. К моменту, когда Леонардо научился восстанавливать физическую оболочку после летальных повреждений, оно уже всецело сжимало когти на рассудке. Гениальность испещряли навязчивые идеи. Осторожность превратилась в паранойю. Периодически возникали галлюцинации. Аристократ, привыкший блистать у всех на виду, стал отшельником. Однако нелюдимость можно было пережить, а вот то, что безумие усыпало эксперименты ошибками – нет. Точность расчётов оставалась безупречной, только какой в ней смысл, если нарушены логические цепочки?..