— Ты знаешь, что иногда бываешь страшным? — спросила я после паузы.

— Да. А ты боишься?

— Иногда.

— Это правильно, — помолчав, сказал он уже нормальным тоном. — Все. Слушай дождь. И открой, пожалуйста, окно — после грозы так дивно пахнет…

* * *

На даче мы прожили до осени. Я моталась на велосипеде в поселок за продуктами, привезти-то можно больше, чем принести в руках, иногда — в город, отправить и получить проекты, цветы полить и рыбок покормить. Денисов мобильный интернет ловил через раз — тут ведь еще и радиополе рядом, даже приемник в плеере глохнет, когда мимо едешь. Письмо еще можно было написать, а отправить файл — замучаешься.

Через день он таскал меня в лес. Я лес не особенно люблю: там полно мошкары, комарья, а главное, клещей, которых я боюсь до смерти: у нас собака погибла от клещевого энцефалита. Но почему-то Дениса клещи не трогали, да и комары не приближались, хотя я ни разу не видела, чтобы он пользовался репеллентом. Пауков он осторожно смахивал или сдувал, бабочки иногда садились ему на руки, и он показывал мне, насколько красивым может быть самый простой, казалось бы, мотылек. Но вот ни малины, ни земляники он даже не пробовал, хотя от ежевики, черной смородины и крыжовника не отказывался. Однако к красным розам и вообще цветам почему-то никакой неприязни не испытывал. И еще удивил меня как-то, отправившись через бурелом, хотя рядом с деревом у калитки была хорошо протоптанная тропинка. Дерево оказалось рябиной с едва начавшими рыжеть гроздьями. Калину у соседского забора Денис тоже обходил стороной, но это было не так заметно. К рябине он не приближался никогда.

Как-то он наколол дров — это у него получалось легко, — чтобы затопить титан в душе, после леса хотелось вымыться как следует. Обычно то Денис мне на голову поливал из кувшина, то я ему (я еще подумала, что волосы у него короткие и с виду жесткие, а на ощупь — будто норка), ноги-руки можно помыть в умывальнике на улице, но целиком тоже неплохо бы ополоснуться, не станешь же обливаться из ковшика на глазах у соседей, а влажные салфетки — не панацея. Ну и отправился в душ, а это было надолго, я его знала, воду он любил. Жаль, тут ни реки, ни пруда поблизости нет…

Телефон Ден, ясное дело, оставил в доме на столе, и когда он разразился трелью, я чуть не уронила чайник себе на ногу. Потом подумала, что потрещит и перестанет, Денис потом перезвонит, но неизвестный абонент не унимался. Я решила, что не будет беды, если я отвечу, вдруг это что-то важное?

— Алло, — сказала я в трубку.

— А кто это? — подозрительно осведомился женский голос.

— А вы кто? — не менее подозрительно спросила я. Номер определялся единственной буквой «М», то есть Денис его знал, только я вот не понимала его системы обозначений.

— Я мать Дениса, — отчеканила женщина.

— А, простите, — успокоилась я. — Я Вера, Ден у меня комнату снимает. Он просто в душе, а телефон надрывается, я и ответила, вдруг что срочное.

— Конечно, срочное, — мрачно произнесла она. — Он уже месяц сам не звонит и трубку не берет, у него автоответчик! Мы тут бог знает что уже передумали, а из полиции нас погнали, мол, мальчик большой уже, сам найдется. Кое-кто из знакомых сказал, что в сети он появляется, ну и все.

— Да мы на даче просто, тут связь ужасная, — пояснила я. — Сигнал мог не проходить, тут бывает. А уж если гроза…

— На какой даче? — не поняла она.

— На моей. Ден снимает комнату, какая разница, в квартире или здесь? Ему в лес очень хотелось, — пояснила я.

Женщина помолчала.

— Вера, — сказала она серьезно, — а вы ничего странного за Денисом не замечали?

— Замечала, — честно сказала я. — Кое-какие причуды, совершенно безобидные. Красный цвет он не любит, например. Вы об этом?

— У него была ярко-алая машина, — медленно выговорила она. — Он хотел именно такую. Он всегда любил все оттенки красного.

Я подумала. Денис обычно ходил в камуфляжных или светлых футболках, джинсах или бежевых или песочных штанах из того же «Военторга», из ткани вроде брезента, легких и удобных, которые даже гладить было не надо. Я никогда не видела на нем ничего красного.

— Ну и что? — спросила я.

— Вера, а других странностей вы не заметили?

— Нет, — сказала я, хотя могла бы отметить, что глаза у Дениса иногда совершенно необъяснимым образом меняют цвет.

— Понимаете… — она помолчала. — После аварии он очень сильно изменился. Иногда мне кажется, что это вовсе не Денис. Будьте с ним поосторожнее.

«Я-то вижу, что он странноватый, — подумала я. — Но кто он, если не Денис?»

— Извините… как вас по имени-отчеству? Мария Сергеевна, я не так уж хорошо знакома с вашим сыном. Он просто мой квартирант. Да, мы, можно сказать, дружим, но не более того, так откуда мне знать, каким он был раньше и каким стал после аварии? Я вообще стараюсь об этом не упоминать, вижу ведь, что ему неприятно…

— Вера, — тревожно произнесла она, — а про девушку он вам говорил?

— Какую девушку?