— Мать звонила, — сказал он, отдышавшись.

— Что такое?

— У Вальки выкидыш, ну или преждевременные роды, не знаю, как правильно.

Я помолчала, вспомнив слова тети Фари.

— Костя ее ударил, — негромко добавил Денис. — Опять пьяный был. Несильно ударил, пощечину дал, но Валька потеряла равновесие, упала, ударилась о табуретку, и…

— А ребенок?..

Он помотал головой.

— Скорая не успела, а мать не справилась. Так-то бы, может, и выжил, восьмой месяц шел.

— Ден, — тихо спросила я, — это ведь не ты?

— Вер, это моя сестра, — так же тихо ответил он. — Как думаешь, мог я пожелать ей зла?

Он помолчал и добавил:

— Она дурочка, язык длинный, но мне-то она ничего не сделала. Нет, Вера, она просто выбрала не того человека, слишком уж хотелось замуж, бывает. Мне очень ее жаль, но я ничего не могу поделать. Тут уже не исправишь… Вот мужу ее — могу… морду набить.

— Не вздумай, — сердито сказала я. — Еще не хватало. Ден, а знаешь, как тебя тетя Фаря боится?

— С чего это?

— Она понимает, кто ты.

— Если бы я еще сам понимал, кто я, — вздохнул он.

— Она сказала, такой как ты, может выпить жизнь. Это она за меня боится.

Денис прислушался к себе, а потом негромко сказал:

— Нет. Во всяком случае, не твою.

— А… почему?

— Потому. Будь я женщиной, тогда да, сумел бы. Но женщины умеют и так, и этак. А я мужчина. Я умею только наоборот.

— Ты о чем? — опешила я, а потом до меня дошло. — Нет, нет, Ден, только не это! Ты же знаешь…

— Знаю. Но чего тебе бояться, если ты со мной? — тихо спросил он. — Ты не переживай. Ничего пока еще не случилось. Я… если вдруг — я отдам жизнь. Вот это я могу.

— Кретин! — гаркнула я, отшатнувшись. — Отдаст он… Чтобы я потом одна ребенка растила?!

— Ну вот, сразу настроение наладилось, — довольно улыбнулся Денис и потащил меня обратно. — Если тебя как следует разозлить, то до обеда не уснешь! Сразу видно — южный темперамент!

— Родня моя — не крымские, а с Волги, казанские, — ворчливо ответила я. — Погоди ты, дай я лучше вот так…

* * *

Динка родилась семимесячной, но совершенно здоровой, ровно на вторую годовщину нашей свадьбы. Мне было страшно до ужаса, но все прошло так легко, что я с перепугу почти ничего и не заметила, разве что Ден все время держал меня за руку, целовал и просил не волноваться. Правда, потом мне сказали, что мужа в отделение не пустили, видно, мне померещилось. Мало ли, что там колют… И глаза, слава богу, не пострадали, говорю же, роды были стремительными, я и опомниться не успела, как получила Динку.

Какая была истерика у тетушек — лучше не вспоминать. Мало того, что они только год спустя узнали, что я замужем (дядя Рашид благоразумно помалкивал), так у меня теперь еще и дочка имелась, и о квартире можно просто забыть.

— А ты волновалась, — флегматично сказал Денис, когда на лето мы съехали на дачу.

Динка уже вполне бодро ползала и пыталась передвигаться вертикально, причем по газону (тут мы с мужем поругались, но я сдалась первой — если он сказал, что дочке ничто не угрожает, значит, не угрожает), пыталась ловить бабочек и пчел и пару раз даже поймала, спасибо, без последствий. Правда, у нее была непереносимость к вишне, малине и клубнике, можно было даже не пытаться предлагать ягоды ни в смесях, ни кашках, ни тем более живьем, — отворачивается с ревом, одного раза с жаром и сыпью хватило. Вылитый Ден!

А уж как она не любит моих теток, и передать нельзя, морщится и отпихивается, едва они пытаются ее потискать или угостить чем-то вкусненьким, молчит, хотя уже вполне в состоянии сказать десяток слов, с отцом вон постоянно болтает, он отлично понимает ее невнятные пассажи. Тетки обижаются, конечно. Вот когда приезжает Лена, Динка с ней вполне охотно обнимается, а вишню с малиной за нее ест моя подруга. Еще Динка обожает лес, только вынеси ее туда — все, можно считать, день пропал. Попытаешься забрать — крику будет! И, кстати, как я ни боюсь проклятых клещей — не трогают они ее. Наверно, репелленты теперь хорошие, а может, дело и не в этом…

С родителями Дениса мы так больше и не встречались, он только обмолвился, что сестра развелась с Костей, вышла за кого-то еще и вроде бы снова ждет ребенка. Он не хотел иметь с ними дел, я — тем более, нам своих забот хватало. Иногда звонит дядя Рашид и осторожно спрашивает, все ли в порядке, на что я отвечаю — лучше не бывает, и скажите тете Фариде, что она ошиблась. Ден не забрал мою жизнь — он подарил другую.

Правда, иногда закрадывается мысль, не отнял ли он жизнь у неродившегося племянника, чтобы отдать ее мне. Но я всегда давлю эту мысль в зародыше и никогда не задам мужу этого вопроса. Я слишком его люблю, и даже если так… он знал, что делал.