Рина открывает дверцу другой машины, серебристой, с затемненными стеклами. Я забираюсь на заднее сиденье. Лэйн переходит на другую сторону.

Это на самом деле происходит. Я свободна.

Мы проделываем тот же долгий путь, что и до сюда. Садимся в самолет, отправляющийся домой.

Мы выжили.

Но я не могу перестать думать о том, что должно произойти.

Лэйн уходит.

Я говорю «прощай».

Время унесет всю эту боль. Оно сотрет большинство воспоминаний. Это необходимо, иначе это будет пыткой. Я должна верить, что так и будет, чтобы я могла отпустить Лэйна, чтобы он мог быть самим собой и заниматься любимым делом, которое, по его словам, было единственным, в чем он хорош. Но это не единственное, в чем он преуспел; он преуспевает во многих вещах. Я должна сказать ему об этом. Я хочу это сделать. Но не делаю. Он уже стольким пожертвовал, я не могу просить его о большем. Мне нечего ему предложить. Я на пятнадцать лет моложе, студентка университета, которая понимает, что, вероятно, идет в жизни даже не по тому пути, по которому ей следовало бы идти. Может быть, в один прекрасный день, я тоже захочу стать полицейским, детективом. Не знаю. Все, что я знаю, это то, что в моем сердце есть любовь… да, я люблю Лэйна, но этого будет недостаточно, и лучший способ для меня показать ему, как сильно я ценю то, что он сделал — это освободить его.

— Сядешь рядом со мной? — взгляд Лэйна встречается с моим. Ох, эти глаза. Его большие, карие, красивые глаза. Они больше не обременены контактными линзами.

— Думаю, я останусь здесь и вздремну. — Я притворно зеваю. Переворачиваюсь на бок и закрываю глаза, чтобы не расплакаться.

— Сладких снов, — говорит он.

Ты будешь мне сниться.

Глава двадцать восьмая

Когда самолет приземляется, Лэйн встает со своего места, и я делаю то же самое.

Я потягиваюсь, зеваю, а затем делаю вдох. Один долгий глубокий вдох. Я расправляю плечи и высоко поднимаю голову.

Я не из тех девушек, которые плачут из-за мужчин. Я никогда не была такой девушкой и не собираюсь становиться ей сейчас. Я смогу это сделать.

— Готова? — спрашивает Рина, подходя и становясь рядом со мной, держа Джезу на руках.

— Да. Спасибо тебе за все. — Я провожу пальцами по ее руке.

— Не беспокойся. — Она улыбается. — Еще одна поездка, и мы доставим тебя обратно к твоей семье.

— Жду с нетерпением. — Правда очень жду — это не ложь. Я просто не жду момента, когда Лэйн уйдет, но со мной все будет в порядке. Верю, что так и будет.

Когда мои ноги касаются родной земли, и я иду по асфальту, меня охватывает облегчение, и каким-то образом это частично — не полностью, но, по крайней мере, наполовину — заглушает боль внутри меня.

Со мной все будет в порядке.

Сейчас, сидя на заднем сиденье еще одного автомобиля с затемненными стеклами, рядом с Лэйном, я пользуюсь моментом, чтобы рассмотреть его профиль. Смотрю на его все еще черные волосы и вспоминаю, какими каштановыми они были когда-то. Его глаза встречаются с моими, и Лэйн дарит мне добрый и ласковый взгляд.

Он правда особенный.

Надеюсь, если судьбе будет угодно, наши пути когда-нибудь снова пересекутся.

Обязательно поблагодари его, Миранда, прежде чем он уйдет.

— Что происходит в твоей хорошенькой головке? — улыбка Лэйна достигает ушей. Ох, эти его чертовы кривые, неидеально идеальные зубы. — Ты боишься?

Я качаю головой.

— Ты же знаешь, что с тобой все будет в порядке.

Я киваю.

— Я рад. — Лэйн отворачивается, но когда все-таки делает это, то кладет одну из своих больших обезьяньих лап мне на бедро.

На каждом шагу. Он обещал. Пока я не вернусь к тому, с чего начала. Он сдержит свое слово.

Впереди длинный отрезок шоссе, и вскоре здания и уличные указатели становятся слишком знакомыми. Я дома.

— Рина, я бы хотел, чтобы ты сделала ту остановку, о которой мы говорили, — говорит Лэйн, все еще держа меня за бедро.

— Ты уверен, Лэйн?

— Уверен. — Я слышу счастье в его голосе.

— Хорошо.

Какая остановка?

Я с трудом сглатываю. Мои ступни подпрыгивают на полу, а затем дрожь поднимается по моим ногам до колен.

О боже. Он правда уходит.

— Все в порядке, Миранда, — говорит он, поглаживая меня по бедру. Я перевожу взгляд в его сторону. — Возможно, тебе это понравится.

Понравится? То, что он не сделает каждый шаг со мной, как обещал? Мне это не понравится, ни капельки.

— Не делай такой злой вид, — фыркает он.

— Я не злюсь. — Злюсь.

— Нет, ты злишься. Я вижу тебя, Миранда. Вижу.

Хреновое у него зрение, потому что если бы он видел меня — если бы он по-настоящему меня видел — он бы увидел, как сильно я его люблю, и сказал бы мне, что тоже меня любит. Он также сказал бы мне, что мысль о том, чтобы провести ночь без меня рядом, стала бы для него сущим адом, потому что именно это я и хочу ему сказать.

Я не отвечаю. Не могу.

Машина подъезжает к обочине. Я закрываю глаза, прикусываю нижнюю губу и скрещиваю руки на груди. Задерживаю дыхание. Я не могу смотреть, как он уходит. Я отказываюсь это делать. И если уж он решил, что знает меня, то поймет, что я не смогу как следует попрощаться с ним.

Лэйн открывает дверцу машины. Перемещает вес на заднее сиденье, пока не пропадает вовсе.

Позыв к рвоте подкатывает к горлу и корню языка. Я прижимаю два пальца к губам, и они неконтролируемо трясутся. Я держу глаза закрытыми и приказываю себе не плакать. Не смотри. Оставайся сильной. Будь храброй.