— Я не знаю, как ты… — Он переминается с ноги на ногу, поднимает руки над головой и обхватывает ладонями затылок. — Но я не ожидал ничего подобного тому, что произошло.

— Как ты думаешь, Рэйв сделал это потому, что я сбежала от тебя, или потому, что ты убил Салли? Или потому, что он психопат, который поймал нас на нашей лжи?

— Нет. Что ж, да, психопат, который поймал нас на нашей лжи.

— Все так запутано.

— Ага, так и есть.

— Он знает о Салли?

Хаггерти качает головой:

— Он сказал, что, поскольку я поделился с ними, доказал им свою преданность, он хотел дать мне что-то ценное взамен. Я знаю, что это чушь собачья. Я знаю Рэйва. Он подозревает тебя.

— Но свадьба?

— У него извращенный разум.

— Ага.

— Он больше ничего не сказал о том, где Салли, только то, что он знает, что я поделился тобой. В этом нет смысла, потому что Салли ни хрена не мог ему сообщить. Я жду ответа от нашего куратора. Отправил запрос о помощи. У нас проблемы.

Я прижимаюсь щекой к сгибу колен и смотрю на живот Хаггерти, зная, что под его обтягивающей футболкой скрывается кожа, по которой я пробегала руками в порыве страсти. Возможно, мне больше никогда не доведется это сделать, потому что в любую минуту я могу стать кормом для рыб на дне океана. Я смеюсь. Смеюсь так сильно, что через несколько секунд по моим щекам текут слезы.

— Ты смеешься или плачешь?

Я смеюсь еще сильнее.

— Миранда?

— Я труп… — я хихикаю. — Свадьба… — Мои слезы усиливаются. — Это уморительно. — Я падаю на спину. Я в полном шоке от того, что произошло сегодня.

Бретт прислоняется к дверному косяку, скрестив руки на груди:

— Она что, совсем чокнулась или что-то в этом роде?

— Да, думаю, что так и есть, приятель.

— Удачи тебе в этом. — Хихиканье Бретта вызывает у меня новый взрыв смеха.

— Прекрати смеяться, — говорит Хаггерти. — Нет, серьезно, это не смешно. Совсем не смешно. — Следует короткая пауза. — Ты же смеешься, да? Не плачешь?

Когда я, наконец, ловлю себя на том, что задыхаюсь, и меня больше не плющит от смеха от такой нелепости, я плачу. Я плачу так сильно, что у меня трясутся плечи. Хаггерти быстро подбегает ко мне и еще быстрее заключает меня в объятия.

Выйти замуж за Хаггерти? Я? У меня нет выбора. Ну, это если мы вообще доживем до этого дня.

Глава шестнадцатая

Я никогда не примеряла свадебное платье, но, честно говоря, какая двадцатилетняя девушка примеряла их?

Какого черта я, молодая женщина в самом расцвете сил, стою перед стеллажом, заполненным белыми кружевными, тюлевыми и расшитыми блестками платьями?

Потому что через четыре дня я собираюсь пойти к алтарю, и мне отведена главная роль — роль невесты.

Ничто из этого мне не нравится. Тот факт, что Хаггерти всю ночь ходил туда-сюда, оставляя Бретта следить за мной, как ястреба, вызвал у меня нервную дрожь, которая все утро кружила у меня в животе.

Я не должна была чувствовать себя так в такой момент. Моя мама должна быть здесь, и моя семья тоже. И как только я об этом подумала, женщина с темно-фиолетовой помадой и собранными в высокий хвост крашеными светлыми волосами закричала:

— Сэсси, моя малышка! Мамочка так скучала по тебе.

Мои брови опускаются. Кто, черт возьми, эта женщина? Она мне не мать. Она что, подражает Мадонне, потому что чем ближе она подходит, тем больше напоминает мне поп-звезду. Кожа, так много черной кожи покрывает ее тело с головы до ног. Куртка. Штаны. Сапоги… что за…?

Она крепко обнимает меня, так крепко, что ее руки обхватывают мою шею, а когда ее волосы касаются моих губ, мне хочется сплюнуть.

Кто вы, леди? И что, черт возьми, здесь происходит?

Хаггерти появляется в поле моего зрения из-за стойки со свадебными платьями.

— Мама Гровер. — Его глаза блестят.

Это не моя мама.

— Я так рад вас видеть. Добро пожаловать обратно в Ньюкасл, — продолжает он.

Незнакомка быстро разжимает объятия и, повернувшись, шаркающей походкой на высоких шпильках направляется к Хаггерти, широко раскинув руки.

У меня кружится голова. Я чувствую, как краска отхлынула от моего лица. Этого не может быть. Хаггерти собирается подарить Сэсси — мне — семью? Что? Когда? Почему?

Они обнимаются, как старые друзья, и чмокают друг друга в щеку.