Там, за надежными зачарованными вратами, находился тот, кому присягали на верность и мы. Император Российской Империи, государь всея Руси, Василий Романов. И моей задачей было сломить последнюю линию обороны, отделяющую нас от него. Могучие врата создавали особое, отгороженное от остального мира магическое пространство, которое невозможно было взломать грубой силой с другой стороны или обойти хитроумными чарами — однако законы магии едины для всех, от смертных чародеев, едва начавших свой путь, до самых могучих Богов и Демонов. Не уверен даже, что сам Творец-Всесоздатель выше них, что уж говорить о нас, его творениях…

Нерушимая снаружи комната, являющаяся покоями Императора, имела лишь одну, весьма относительную слабость. Дабы какой-нибудь хитрец не сумел навечно отсечь её от нашего пространства, заставив затеряться в бесконечных потоках Ничто, ему требовался могучий якорь в нашей реальности, что надежно свяжет его с миром. И Врата служили именно этим якорем… Надежным, почти нерушимым якорем — одной лишь голой мощью даже мы вчетвером не сумели бы их выбить.

Тут-то и вступал в дело я. У меня была довольно уникальная личная сила — она отличалась огромной универсальностью, которой не было у большинства Великих. Мои Фиолетовые Молнии, вкупе с особыми заклятиями и личными разработками, которыми со мной поделились мои соратники по заговору, имели вполне реальные шансы справиться там, где пасовала грубая мощь…

— Сарратар иллу сикриар, миттар ларион, рирдар заигел… — отрешившись от всего, что творилось вокруг, сосредоточенно начал я нараспев читать речитатив.

Вокруг меня вспыхивали десятки крошечных геометрических фигур разных цветов, со вписанными в них символами. С каждыми словом я говорил всё громче, в каждый слог, в каждую букву, да что там — в каждый звук вливая могучие потоки сил, отдавая её щедро, не скупясь. Я не спешил, несмотря ни на что, не отвлекался на содрогающуюся вокруг реальность, отвлекаясь лишь на то, что бы ограждать свои готовящиеся чары от влияния бушующих вокруг потоков чудовищной магии — эфир, то незримое пространство, в котором сохранялись следы деятельности магии и через который мы воплощали подобную моей сегодняшней магию в жизнь, сотрясался от невиданной мощи, и мне стоило немалых усилий не допустить, что бы это обстоятельство повлияло на мой замысел. Как и каждый Великий, я умел управлять эфиром напрямую — это ещё одно наше отличие от остальных магов.

Фиолетовые разряды замерцали, вплетаясь в творимое заклятие, начали преобразовываться, принимая облик тонких, длинных змей — всё, пора! Один короткий мысленный приказ — и они впиваются в двери, яростно вгрызаются в руны на вратах, растекаются по ним тоненькими разрядами — нет, не разрушают, моим чарам не под силу уничтожить артефакт, сотворенный с помощью Божественных Сил одного из представителей древнего славянского пантеона богов. Но мне и не требуется их уничтожать — достаточно того, что разряды на время в разы ослабляют действие выбитых прямо в металле символов, заставляют их сияние потускнеть, смешаться с фиолетовой отравой. Первый, самый важный этап достигнут — дальше дело за теми чарами, что мы с моими товарищами разработали совместно.

Многочисленные небольшие магические фигуры накладываются поверх ослабленных рун, окончательно подавляя их, позволяя мне временно переписать свойства чар и перехватить власть над вратами — и я чувствую, как могущественная, древняя магия пусть и со скрипом, с изрядным трудом, но поддается мне. Зарычав от внезапно резко скакнувшего напряжения, что отразилось даже на физическом теле, я отдаю приказ — и они распахиваются.

— Быстрее! Я надолго их не удержу! — кричу за спину.

Мимо меня стремительно влетают внутрь три человеческие фигуры, размазываясь от скорости — а затем и я шагаю внутрь. Войдя, наконец, внутрь, я с облегчением отпускаю чары — и врата схлопываются вновь, оставляя нас в гнетущем полумраке огромной комнаты, освещаемой лишь тусклым, багровым свечением, исходящим из противоположного её конца. Я не совсем лишился власти над этим дивным творением древней магии — просто попыткам удерживать их открытыми вопреки воле своего истинного хозяина они сопротивлялись с чудовищной силой, а вот просто закрытыми стоять были согласны, почти не требую на это моих усилий. Подобное не продлится долго — чары, не позволяющие хозяину этих покоев управлять артефактом, продержатся минут пятнадцать, максимум двадцать — а затем проход будет открыт, и тогда нам не поздоровится. Помнится, когда мы вбегали, я краешком чувств ощутил, что среди Великих, нападающих на нас, стало на одну мощную ауру больше…

Покои императора, даже личные — это вам не просто спальня. Это несколько помещений, в числе которых и небольшая зала — на случай, если Его Величеству вдруг захочется устроить совещание с ближайшими советниками, принять в личной обстановке кого-то из особо доверенных слуг… Ну или устроить банальную пирушку с приближенными подальше от глаз двора. Личные покои — одно из немногих мест правителя крупнейшей на планете страны, в котором он может хоть немного расслабиться и не думать о сотнях глаз и ушей, ловящих каждый его жест и слово.

— Таки явились, предатели, — обращается к нам высокий, стройный ещё человек в простом лейб-гвардейском мундире. — Лазарь, Буревестник, Ледяная… Ваше присутствие меня нисколько не удивляет, я никогда вам не нравился. Но ты, Пепел… Тебе я верил и даже допустил учителем к сыну. И вот как ты мне отплатил?

Император был лишь Архимагом. В сравнении с любым из нас как чародей он был подобен котёнку в сравнении со взрослым тигром — но Василий Романов не боялся нас. Спокойно сидя в уютном кресле из кожи дракона, он держал в руках хрустальный бокал с белым вином и с чуть насмешливым прищуром глядел на нас. И от взгляда пронзительных, карих глаз человека, которому я давал клятвы верности, мне стало весьма неуютно. Я не выдержал и опустил взгляд, чувствуя неловкость, волнение и стыд.

Зато мои соратники ничего подобного не испытывали.

— Ты сам виновен в том, что произошло, Вася, — нахально, панибратски ответила ему Анна. — Мы тоже, знаешь ли, не горели желанием выступать против всей Империи и ломиться сюда, рискуя жизнью. Ты вынудил нас, не оставил нам выбора!

— И как же именно я мог вынудить Столпы Империи пойти на прямую измену и мятеж? — поинтересовался Император. — Государство, пусть и не сказать, что процветает, но вполне благополучно. Ни голода, ни волнений, ни мятежей, кроме вашего, ни даже каких-то особых поборов, ущемлений прав аристократии — так что же в моих действиях вынудило тебя, Ледяная? А может, ничего и не вынуждало? Может, это лишь отговорка, пустые слова, дабы оправдать свою подлость — хотя бы в собственных глазах?