— Да, да, — добродушно покивал Гришковец одному из тренеров, — я думаю, Николаев сегодня первое место возьмет в легком весе. Кайметов же выбыл.

Он совершенно случайно посмотрел на большое табло с карточками, стоящее у помоста. Технический специалист подбежал к нему и добавил карточки с цифрами. Вместо пятидесяти килограммов на табло отразили пятьдесят семь.

Гришковец остановил своего товарища-рефери, шедшего к месту судьи.

— Сережа, а кто сейчас выступает?

— Медведь, — бросил тот в ответ. Глянул на часы. — Сейчас уже должны вызывать.

— Резкий скачок по весу, — задумался Гришковец.

— Ну, — кивнул тот и многозначительно глянул на Гришковца. Потом пошел к помосту.

— Ну ладно, Саня, давай, — хлопнул Гришковец по плечу тренера, с которому вел беседу минуту назад. — Пойду я. Труба зовет.

Когда он направился к помосту, заметил, как к нему идет Рыков. Шел он со стороны коридора, разделявшего зал соревнований и разминочную. Лицо у Вадима было такое темное, что казалось, вот-вот искры из глаз посыплется от злости.

— Этот наглый пацан мне все соревнования перегадил, — приблизившись, вполголоса проговорил Рыков.

Проследив за взглядом Гришковца, он повернулся к табло.

— Вес поднял, — проговорил Гришковец — зачем?

— Не знаю, — нахмурил брови Рыков. — Он, видать, задумал что-то. Ни одного успешного подхода на полтинник у него не было. А тут сразу пятьдесят семь?

Гришковец задумался.

— Ты не знаешь, он такой вес брал?

— Нет, — качнул головой тренер. — Не брал. Я его тренировки видел. Он работал от пятидесяти килограммов всегда.

Рыков украдкой бросил взгляд на сидящих и ждущих выхода атлета зрителей. Осмотрелся тихонько. Потом подался к Гришковцу, начал полушепотом:

— Ну вы ж его того? Ну…

— Вадим, — вздохнул судья — Сегодня работать, скажем так, тяжеловато. Каждый раз я шкурой рискую, когда поднимаю флаг.

Гришковец указал взглядом в сторону столиков жюри.

— Они сегодня внимательные, как мужики в женской бане. А все секретарь нынешний… Мы им по несколько минут втолковывали, почему даем Медведю красный флаг. Если что будет не так, то покатится вся моя карьера псу под хвост.

— Дядь Петь… Вы же обещали мне помочь. Я теперь хочу, чтобы эта маленькая зараза насовсем завязала со штангой. Вы же помните, сколько я вам добра сделал. Что если б не я, той дачи, за городом, вы б не отхватили…

Гришковец нахмурился. Поджал крупные губы и отвел взгляд куда-то к полу.

— Говоришь, такой вес он не брал?

— Нет.

— Ну и ладненько. Думаю, сейчас тоже не возьмет. Но если что, я буду на подхвате.

— Главный Судья-рефери, — раздалось в динамиках после короткого звонка. — Пожалуйста, на позицию.

— Ну ладно. Пошел я.

— Спасибо, — запоздало поблагодарил Рыков, провожая своего тестя взглядом.

Когда Гришковец занял свое место на стуле, перед помостом и положил на колени флажки, динамик снова заговорил:

— Вызывается Медведь Владимир Сергеевич. На штанге пятьдесят семь килограмм.

Я взошел на помост. Глянул на Константина Викторовича. Тренер явно волновался за меня. Смотрел на меня напряженным взглядом. Потом он решительно кивнул.

Выдохнув, я встал на позицию. Рефери выглядели беспристрастными, а Гришковец и вовсе — расслабленным.

Другое дело было за столом Жюри. Один из его членов, лысый и усатый мужчина в больших черных очках, сложил голову на сплетенные пальцы, ждал. Другой, крепкий, лет сорока с покрытым яркими спинами лицом, что-то писал на бумаге, откинувшись на спинку стула.

А вот Максим Валерьевич был по нстоящему внимательным. Он глядел на меня, не сводя глаз. Готовился наблюдать, как я проведу упражнение.

Конечно, жюри опирается в первую очередь на сигналы рефери. Однако не все зависело от последних. Даже реакция рефери, будь она слишком быстрой или, напротив, заторможенной, влияла на конечное решение жюри.

— Приступить! — Дал команду Гришковец.

Я опустил взгляд к штанге. Гриф был вымазан тальком, после прошлого атлета. Раструсив руки, я опустился, взял штангу в замок. Подсел, вставив спину.

В зале стало тихо. Зрители, жюри, рефери — все ждали того момента, когда я одолею штангу. Или же, напротив — поддамся ей.

Хотя волнение подступало, я успешно боролся с ним, сохраняя хладнокровие. Прозвучал короткий сигнал звонка, сигнализировавший о том, что я слишком временю, и пора снимать штангу.