Никаких приключений в Суринаме с ними не произошло, если не считать того факта, что экипаж «Авроры» пополнился десятком человек, а количество переселенцев увеличилось на пять семей. Индийцы сошли на берег, как самые нейтральные для голландских властей и встретили грузчиков земляков, которых привезли из Индии строить корабли, но что-то у человека организовавшего их переселение вместе с семьями пошло не по плану, он просто исчез, ушёл в море и не вернулся на своём корабле, как раз в Африку за неграми рабами отправился, может англичане и захватили корабль. Сын же оказался мотом и игроком, и верфь проиграл, а новый хозяин её продал французу какому-то, а тот тоже исчез. Вот люди и остались у разбитого корыта, ни денег, ни работы, ни жилья. Подрабатывали в порту грузчиками. В Парамарибо имелась довольно большая колония индийцев, но там что-то с кастами и верованиями, Кох в этом даже разбираться не хотел, новички в Суринаме, прижившимися здесь уже индийцами, были встречены в штыки. Ну, а тут подвернулись нанятые князем Болоховским, которые оказались земляками и одной веры. Пришли и легко уговорили Владимира Фёдоровича взять их с собой в Форт-Росс, там ведь нужно верфь возрождать, а тут готовые корабелы.

Поменяли воду в бочках, пополнили запасы провизии, и Владимир Фёдорович уже совсем было готовился отдать команду на подъём якорей, но тут подходит к нему Леонтий Фролов, присланный князем Болоховским, чтобы управлять хозяйством в форте-Росс и говорит:

— Нам же в Бразилию заходить. Неплохо бы своего человека переводчиком иметь, а то дела там всякие деликатные нужно обделывать.

Этот молодой мужчина старался на корабле свою будущую власть не показывать. Вёл себя тихо и с советами не лез. И вот на тебе. Кох задумался. А ведь прав управляющий. Переводчик при продаже англичан в рабство должен быть своим.

— И что предлагаешь, Леонтий Васильевич? — капитан-лейтенант удивлён был, познакомившись с этим человеком. Из крестьян обычных, даже из крепостных, а Московский университет окончил. Потому и по имени отчеству.

— Тут же рабство и мы рядом с Бразилией, нужно пройтись по рынку рабов или в газетах объявление поискать, найти раба со знанием португальского, испанского и английского либо французского. Рядом и французская Гвиана, могут быть такие рабы.

Не теряя времени Кох, с Фроловым и десятком Бурула, сошли на берег, благо рынок рабов прямо в сотне шагов от пирса. Там и бараки для них стоят.

Торговля шла вяло. Голландского никто из команды не знал и потому общались с продавцами на смеси немецкого и английского.

— Так не для работы на плантации? — наконец нашёлся продавец, который кивнул, что искомый товар есть.

— Нет, переводчиком, а в чём разница, — не понял Кох, всё же немецкий и голландский — разные языки, английского работорговец не знал, знал испанский, но его никто из «покупателей», не знал. Так и общались, как получится, в том числе и с помощью жестов.

— Старый.

— Показывай.

Товарищ был явно не совсем негром. Мулатом, или как их там, квартероном, метисом, самбо, в общем, негритянская кровь присутствовала, но её успели разбавить. Был он домашним слугой, на плантации только в молодости поработал. Сейчас за долги у хозяина изъяли.

— Какими языками владеешь? — спросил у пожилого мужчины с клочковатой бородой Фролов. Волосы на лице у «переводчика» почти не росли, тут чуть, да тут пучок.

— Португальский, испанский, английский немного, — ответил на ужасном немецком «самбо» этот. (Креолами называют родившихся от испанца и американки и наоборот; метисами или тумами — от испанца и индианки; кастисами и терцеронами — от метиса и метиски; квартеронами — от негра и испанки; мюлатрами — от негритянки и европейца; грифами — от негритянки и мюлатра; самбами — от мюлатрки и индейца; кабрами — от индианки и самбоинца…)

— И почём? — повернулся будущий управитель фортом-Росс к работорговцу.

— У! — видя заинтересованность, раздул щёки продавец.

— Пошли отсюда, другого найдём, помоложе, — быстро сориентировался Леонтий Васильевич.

— Десять долларов? — кинулся за ними продавец.

— Долларов?

— В бразильских реалах сейчас слишком мало золота и серебра. Монета обесценивается, господа ведь американцы?

— Один фунт.

— А, забирайте.

Так и приобрели за сущие копейки, за десять рублей, если на русские деньги переводить, переводчика. Он им тут же задание выдал.

— А господам не нужен переводчик с китайского? — рожа при этом такая просительная. Сейчас слёзы потекут, уже носом швыркает.

Кох сразу стойку принял, конечно же нужен. Им там воевать и торговать. Как без переводчика?

— А тебе в чём выгода? — опередил капитана Бурул.

— Мой друг. Нет, вместо сына. Вместе жили… У прошлого хозяина.

Повернулись все к продавцу живым товаром.

— Китайчонка? Три фунта, он молодой и здоровый.

— Он калека! — рыкнул на продавца самбо.

— Нормальный он, подумаешь, двух пальцев не хватает, — набычился продавец, — был бы полностью здоров и постарше я бы десять фунтов потребовал. За три забирайте.

— Леонтий Васильевич, отсчитайте ему, — решил закончить это дело побыстрее капитан.

Привели китайца. И правда — молодой. Мальчик лет пятнадцати. На правой руке нет мизинца и безымянного пальца. Мачете, говорит, на плантации сосед отрубил нечаянно.

— Какие языки знаешь? — поинтересовался Фролов у пацана.

— Французский, испанский, английский немного, португальский немного, мандаринский.