— Что?! — прошептал испуганно он, еле шевеля губами.

— Ничего! Долг платежом красен, мразь! — произнесла Ольга Терёхина, а это была она, и всадила наконечник ручки прямо тому в глаз.

Бросив на стол карточку с надписью «Ты следующий», она открыла дверь и вышла в коридор. Посмотрев на сидевшего как ни в чём не бывало на своём месте адъютанта, она сказала:

— Господин подполковник просил его в ближайшее время не беспокоить, у него важный разговор. Кивнув головой, офицер продолжил читать газету. Стены кабинета были звуконепроницаемы. Подойдя к посту охраны, Ольга спокойно положила на стол пропуск и вышла на улицу. Там её ждала машина.

Через 20 минут она уже входила в конспиративную квартиру, где её с нетерпением ожидал Глеб Филатов. Сняв с неё плащ, он спросил:

— Ну как, удачно?!

— Не совсем. Этот урод Габбе меня даже не захотел видеть, направил к своему заместителю. Везучий гад!

Ольга усмехнулась.

— Зато там оказался сам Бурлак, так что пришлось и его наконец отправить к сыночку. В общем, нет худа без добра!

Она посмотрела на Филатова.

— Так что, Глеб, нам надо отыскивать другой способ, как подобраться к этой нацистской мрази. Теперь из своей резиденции он выползет разве что на танке!

— Н-да! — Глеб расстроенно покачал головой.

Добраться до него теперь будет намного сложней… Чёрт бы его побрал! Он словно предчувствует опасность. Н-да!

— Ничего, доберёмся и до него, — Ольга изучающе посмотрела на Глеба.

— Ты лучше скажи, зачем ты отстрелил бандеровцу все конечности, а не просто пристрелил его? Томилину твоя самодеятельность может очень не понравиться. Две-три лишних секунды на месте существенно увеличивают риск провала.

— Смерть — иногда не самое лучшее лекарство, иногда и жизнь может оказаться страшнее! Глеб усмехнулся.

— Пусть теперь поживёт в таком виде, авось призадумается!

— Знаешь, Глеб, я не замечала раньше за тобой садистских наклонностей, после того как ты вернулся оттуда. — Терёхина показала глазами вверх. — Ты словно изменился, ты уже не тот Глеб Филатов, которого я когда-то знала. Она достала сигарету и, прикурив её, подошла к окну. За которым сплошным потоком хлестали струи дождя, словно пытаясь смыть с них следы свершившихся за день человеческих трагедий и преступлений. Повернувшись к нему, она повторила:

— Да, ты не тот!

Глеб промолчал, в его памяти всплыла картина из другого мира. Вот они достают из братской могилы тела погребённых там людей и цепенеют от ужаса увиденного, когда понимают, что у всех из них вырезаны те или иные органы. Причём, как показала потом экспертиза, ещё при жизни. Просто кто-то из так называемых борцов за свободу и независимость «Незалежной» посчитал продажу чужих органов неплохим бизнесом для себя. Бросив искоса взгляд на стоящую рядом Ольгу, он с горечью произнёс:

— Может, я уже и не тот, но я не садист! — Он горько усмехнулся.

— Ты просто не представляешь, что может произойти в будущем, если эти уроды добьются своего и получат абсолютную власть. Остановить их, — Глеб усмехнулся.

— Можно только одним способом: показать, что их ожидает. После чего добавил:

— И как можно наглядней!

Посмотрев на него, Ольга хмыкнула и начала одевать плащ.

— Ну ладно, Филатов, мне пора — сказала она, направляясь к двери.

— Оль, подожди! — произнёс просительно Глеб, подходя к ней.

— Ну что тебе ещё!' — спросила она, поворачиваясь к нему.

— Вот! — Глеб вынул руку из кармана, на ладони лежал маленький дамский пистолет с перламутровой декоративной рукояткой.

— Что это! — она удивлённо посмотрела на него.

— Браунинг, специально для тебя приобрёл на чёрном рынке.

— Да… Ну и зачем мне эта детская игрушка?! — Она рассмеялась.

— У меня есть кое-что посерьёзней!

— Я подумал, что тебе понравится, — Глеб стушевался.

— К тому же это далеко не игрушка, с пяти метров она уложит любого. Вдруг пригодится, и спрятать его проще, — Глеб протянул пистолет.

— Считай это моим подарком на твой день рождения!

— Ты что, Филатов! До него ещё три месяца, — заметила она, беря пистолет.

— Хотя спасибо, у меня дома целая коллекция подобных игрушек. Посмотрев на него, она улыбнулась и взялась рукой за ручку двери.

Глеб стоял и смотрел на неё, в ней нравилось ему всё — каждая часть её, каждое движение, каждый её взгляд. Её улыбка, её смех — как она смотрит, как говорит, как сердится, как двигается. От её вида у него замирало сердце, от её голоса куда-то терялась голова. Она была создана для него, она была тем, что ни за какие деньги нельзя было купить — она была всем!