Макс был «человеком войны» — вне неё он себя не видел, не ощущал и не знал, как жить. Последние три года он нанимался по контракту через ЧВК в ту или иную горячую точку на планете. Задачу для себя в этой жизни он видел простую — привести в чувство тех или иных зарвавшихся деятелей или ещё какого-нибудь совсем обезумевшего персонажа, которому было уже давно наплевать на всё, кроме денег, власти или мании величия.

Он побывал за свои 38 лет во многих горячих точках, участвовал в первую и вторую чеченские кампании, уничтожая свихнувшихся «представителей рода человеческого» на джихаде и американских долларах. Принимал участие в спецоперации в Сирии, а сейчас его вот занесло и в эту обезумевшую от гражданской войны страну.

Риск был второй натурой Макса, а без «Адреналина» он вообще не мог жить. Он прыгал с парашютом с таких мест, откуда большинству людей даже смотреть было страшно. Он залазил туда, куда даже птицы старались не забираться. И вот сейчас он — Максим Марьялов, бывший капитан Российской армии — видимо, испытал свою судьбу до конца. Макс сплюнул кровавую жижу, скопившуюся во рту, на пол и прислушался к доносившимся с улицы крикам.

— Эй, Москаль! — орал кто-то за окном.

— Бросай свой самострел в окно — он тебе больше не понадобится!

— Тебе кранты, Ватник, добачился, хай к нам — мы тебе лекарство пропишем! — Захохотал ещё кто-то.

— Кидай ружьишко, если хочешь мамочку увидеть, — съязвил ещё один.

— На панели. Гы. Гы. Гы! — пропищал фальцетом третий.

— Москаль! — Если не выкинешь ружьишко, мы закинем тебе гранатку, усёк, твою мать! Ластай лапы и выползай, даём тебе пять минут! — Послышался ещё чей-то, более уверенный и жёсткий голос.

Сомнений не было, сейчас в окно полетит граната. Макс со злостью сплюнул, оценил свои перспективы и крикнул:

— Хай, бандерлоги, сдаюсь! — И деревенеющей рукой вытолкнул автомат в окно.

Через минуту в дверном проёме, одна за другой — показались три ухмыляющиеся морды бандитов.

— Ну что, Москаль, допрыгался, — с усмешкой сказал мордатый бандеровец, поигрывая огромным тесаком в руке. На его голове гордо красовалась каска с намалёванной нацистской свастикой. На губах играла ехидная, противная ухмылка. Щека была обезображена давним ножевым шрамом, а подбородок недельной рыжей щетиной.

— Сейчас мы тебя будем немного резать, кацап, — заметил ещё один, тощий, как кочерга. В его руке тоже появился нож.

— Этот готов! — прокомментировал третий, похожий на расплывшуюся амебу, пиная ногой безжизненное распростёртое на полу тело Лёхи.

— Ну, Москаль, хочешь что-нибудь сказать напоследок своим «ватным дружкам»? — поинтересовался мордатый, вытаскивая смартфон.

— Давай, не стесняйся! Я запишу и передам по назначению, — заметил он с гнусной ухмылкой.

— Землице ему нашей захотелось, — процедил тощий, присаживаясь перед Максом на корточки.

— Щас мы тебя ей накормим! — захохотала «Амёба», имевшая когда-то явно женское начало.

«Сборище явных дегенератов», — подумал Макс, наблюдая за ирреальной троицей.

— Это уже не ваша земля, продажные твари, вы её давно просрали и продали всякой нечисти! — процедил он, еле двигая языком.

В угасающем сознании пришельцы уже начали терять нормальные очертания. Собрав последние силы, он прошептал, вытаскивая из-за спины руку:

— Но я сомневаюсь, что вам придётся топтать её и дальше. Из разжатых пальцев к ногам нацистов покатилась граната. Последнее, что он запомнил, проваливаясь в пустоту, — это расширившиеся от ужаса зрачки глаз тощего.

Через секунду взрыв разметал тела всех собравшихся в комнате по стенам, урегулировав все разногласия. Время остановилось.

Яркий свет ослепил Макса, когда он открыл глаза. Он не чувствовал своего тела, не ощущал запаха, тепла или холода — он не чувствовал ничего, как, впрочем, и не слышал. Вокруг была тишина и странная бездонная пустота, в которой он болтался, словно приколотая иголкой бабочка посреди какой-то странной вязкой субстанции. Но он не был здесь один, у него осталось зрение. Он мог видеть, и он видел прямо перед собой, вокруг себя, под собой. Везде висевших в пелене бездонной пустоты бесконечными рядами — тысячи, миллионы людей. Вернее, их тела, такие же голые и беззащитные, как и он. Никакого ни одного движения или звука — время словно полностью остановилось в этом непонятном месте.

Нет, кажется, он ошибся — движение появилось в его голове. Оно сначала медленно, а затем всё быстрей начало раскручивать его вокруг какой-то оси. Его только что обретённое заново сознание вдруг начало сминаться и стягиваться куда-то внутрь какой-то сингулярной точки внутреннего пространства. Последнее, что он почувствовал, затягиваясь в неё, — это безмерный покой охвативший его.

Но уже через мгновение всё изменилось — он снова оказался в мире, где была реальная материальность окружающего пространства. А может, он опять ошибся — он стоял посреди какого-то серебристого мерцающего круга в столбе падающего сверху света. Он снова полностью ощущал свое тело и окружающее его. Он видел, он слышал, он чувствовал — и значит он почему-то был ещё жив.