— Пошел ты, — проворчал я. — Я слишком долго и упорно добивался ее, — добавил я.

— О, это романтично. Но ты облажался.

— Замолчи. Знаешь, я не это имел в виду, я просто… Я и она были…

— Неизбежны, — сказал он таким самодовольным тоном, что у меня возникло искушение швырнуть его в снег.

— Это тот момент, где ты говоришь, «А я тебе говорил»?

— Ты, черт возьми, знаешь, что я тебе это говорил. Снова, снова и снова, в то время как ты просто отрицал это и рычал о том, что она пришла за твоим драгоценным троном. Я признаюсь, что громко злорадствовал перед Софией и Тайлером, увидев, как ты в конце ей поклонился.

— До или после того, как ты закончил праздновать мое воскрешение? — спросил я.

— До. Очевидно, мое злорадство взяло верх над твоим возвращением.

— Конечно.

— Я просто хочу, чтобы мама… — он замолчал, кажется, понимая, что молиться о том, чтобы невозможное произошло дважды, — я прошу слишком много.

Я нахмурился, думая и о нашей маме, желая, чтобы они с Хэмишем смогли построить ту жизнь, которую они заслужили. Она так много и так долго страдала, будучи лишенной всякого утешения, на которое могла рассчитывать, вплоть до того, чтобы обнять собственных детей.

— Она счастлива там, где она есть, — поклялся я ему, хлопая рукой по его бицепсу и сжимая. — Но когда я выпотрошу этого куска дерьма, а он будет просить милостыню и истекать кровью в грязи у моих ног, я заставлю его страдания продолжаться исключительно в отместку за все, что он у нее украл.

— Я бы хотел это увидеть, — согласился Ксавьер, темные нотки в его голосе были далеки от его обычного игривого поведения, но в нашей ненависти к отцу не было места ничему хорошему, только самым едким эмоциям, которые были пропитаны ядом.

— Но тогда кто будет нашей путеводной звездой? — спросил голос позади нас, и я резко обернулся, выхватив топор и скаля зубы на Тарикса, который остановился в нескольких футах от меня, словно удивившись моей бурной реакции.

— Если бы я хотел напасть на тебя, брат, я бы уже это сделал, — сказал он, глядя на мой топор с интересом, но без признаков страха.

— Дариус, — дико прошипел Ксавьер, его руки были наполовину подняты, как будто он собирался бросить заклинание, но, поскольку его сила была сосредоточена на иллюзии, которую он поддерживал, я знал, что ему будет трудно сделать и то, и другое.

— Подожди, — сказал я ему, сделав шаг вперед и встав между ним и чудовищным созданием, которое продолжало настаивать на том, что он наш родственник.

— До меня дошел слух, что ты теперь занимаешься кровопролитием, брат, — сказал Тарикс, протягивая руку и позволяя теням скапливаться там, прежде чем они разбухнут и примут форму, имитирующую мой топор. — Каждое мгновение, которое ты украл обратно на этом самолете, оплачено каплей крови тех, кого ты сбил с него.

— Где бы ты мог такое услышать? — Я усмехнулся, зная, что это неправда, но при этом немного сомневался в цене моего возвращения. Мне никогда не представлялось, такой сделки, и я был уверен, что если бы Рокси знала о чем- либо подобном, она бы уже сказала мне об этом.

— Вода иногда шепчет мне. Если я окуну пальцы в ее стремительный поток, я слышу голос, открывающий секреты, — сказал Тарикс.

— Какая вода захочет с тобой говорить? — спросил Ксавьер с сильным скептицизмом в тоне.

— Как уже и сказала Сирена, внутри меня есть души, жаждущие смерти. Иногда мне кажется, что я стою одной ногой здесь, а другой там. Я достаточно часто оказываюсь на берегу реки. Иногда я даже замечаю Паромщика, когда он проходит мимо в поисках более легкой добычи.

— Ты утверждаешь, что можешь разговаривать с мертвыми? — спросил я, и Тарикс действительно рассмеялся. Звук был насыщенным, это не кудахтанье или хихиканье, а настоящий смех, который, на мой вкус, звучал слишком по-фэйски.

— Нет, дорогой брат, награда за беседу с давно ушедшими навсегда останется твоей. Полагаю, ты достаточно хорошо охраняешь секреты, которые они тебе открыли? — спросил Тарикс.

— Все истины, которые они предложили, преследовали одну цель, — ответил я. — Каждый с намерением помочь нашему отцу избавиться от бремени ношения его головы на плечах.

При этой угрозе на лице Тарикса что-то промелькнуло. Возможно, страх. Затем он снова исчез, и слишком трудно было прочитать его эмоции.

— Полагаю, мне следует сказать ему, что ты здесь, — размышлял Тарикс, проводя большим пальцем по лезвию топора и наблюдая, как подушечка рассеклась, проливая кровь.

Он позволил ей капать на снег, следя за движением, и никаких признаков того, что он почувствовал боль в ране.

— Я предполагаю, что есть причина, по которой ты еще этого не сделал, — возразил я, мой разум наполнился идеей, которую я не осмелился озвучить, потому что даже рассмотрение ее казалось безумием. Но это был второй раз, когда Тарикс нашел меня ползающим по военному лагерю нашего отца, и хотя в прошлый раз он взял меня к себе, он также помог мне сбежать. Был ли хоть какой-то шанс, что он может быть заинтересован в смене стороны в этой войне? Могу ли я рискнуть довериться ему, даже если он заявит, что хочет этого?