В полях работали люди. Некоторое время я озирался, впитывая в себя все более-менее выделяющееся на фоне умиротворения деревенской жизни. Приметил мельницу на холме чуть в сторонке. Лопасти вращались медленно, тяжело. За полями по обе стороны тракта начинался угрюмый лес. Однако справа он сдался под напором людей. У длинного здания на окраине были свалены в кучу бревна. Оттуда слышалось ритмичное жужжание. Лесопилка, должно быть. Все чинно, спокойно. Нигде ничего не горит, а значит не надо никого спасать. Бандиты не атакуют мирных жителей. По тракту не бредут зомби. Тут просто нечего делать. Только жить.

Может сама цель игры в этом? Найти себя после суетного мегаполиса в цифровом дауншифтинге? Однако у нас под Питером лесов и полей в достатке. Если выбирать – я б перебрался в реал. Там как-то проще.

Тем более, что я почти так и сделал. Несмотря на. Невзирая…

Память кольнула, из глубин души глянула тьма, облизнулась зловонным языком. Душа задрожала от предчувствия. Послышался вой сирен и хруст дворника по битому стеклу. Он становился все громче, громче. Темнота задышала сине-красными огнями.

«Обернись. Обернись!» – шептала память. Я мотнул головой, закашлялся. Прошелся колесом, а затем дурачась раскинул руки, сделал сальто и во все горло запел:

– Искренне прошу, смейтесь надо мною! Если это вам поможет! Да я с виду шут, но в душе король, и никто как я не мо-ожееееет!

Проходя мимо домов, я старательно улыбался каждому встречному и здоровался. В ответ получал либо односложные ответы, либо недоверчивые взгляды. Один мужик, на мое приветствие, воткнул лопату в землю, облокотился на нее и демонстративно сплюнул. Сквозь зубы, струйкой. И глаза-то такие страшные сделал.

Я остановился:

– Ну и чего мне это должно сказать?

Он молчал, недобро глядя из-под косматых бровей. Я старательно нахмурился, сплюнул в ответ. Получилось не так лихо, но хотя бы не на рубаху. Крепкие пальцы северянина побелели на черенке лопаты, мужик выпрямился.

– О, я вижу мы нашли средство для коммуникации! – меня чуть затрясло от злобы. – Качаем взаимодействие внутри команды! Клевушки-воробушки, это прогресс.

– Вали пока цел, задохлик, – проскрежетал бонд. – Не хочу руки об тебя марать.

– Я тебя не виню. Ты ж гребанная программа с установкой не репутацию. Вся суть твоя стоять вот так с лопатой и хмуриться, пока я дружелюбие не прокачаю, да? Вот только пойми, мой косматобровый друг, что нейтральная репутация это не враждебная! Ну выдави из себя «доброго дня, странник». И тебе легче, и мне хорошо. Давай, попробуй. Губы надо ставить вот так. Д. Д. Чувствуешь? Давай теперь – До! Доб! Доброоогоооо!

Он выдернул лопату из земли, взял ее, как дубину.

– Да ладно, вот так вот и полезешь? Смотри! У меня есть ржавый меч! – я осторожно, чтобы не порезаться, вытащил клинок. – Это будет эпическое сражение дерьма и лопаты!

Наверное, ссориться с неигровым персонажем может только Егорка.

Мужик колебался, сомневался. Из дома выскочила женщина, бросилась к нему, увязая во вспаханной земле.

– Олаф, Олаф! Что ты творишь, Олаф?!

Бонд дернулся, как от зубной боли.

– В дом иди, – рявкнул он.

– Нельзя, Олаф! Нельзя, вдруг это тот самый? Нельзя! – причитала женщина.

– Тот самый? Какой тот самый? – насторожился я.

– Боги сказали, что задохлик принесет конец времен. Боги сказали, что в другом задохлике его спасение. Я думаю, что это точно не он, – гаркнул жене Олаф.

– Откуда тебе знать, дурак? – женщина уже была рядом с мужем, вцепилась в лопату. На меня она не смотрела.

– Боги направят мою руку.

– Локи направит твою руку! Брось лопату, дурак!

Моя злость улетучилась. Что ж… Это многое объясняет. Двое неигровых персонажей пререкались между собой, и я никак не мог понять, как куски программного кода настолько правдиво взаимодействуют друг с другом, что даже неловко было от того, что стал причиной семейной склоки.

Как-то слишком наворочено для игры. Слишком сложно.

Я зашагал по дороге дальше, не оборачиваясь на лютую ссору. И уже выходя из поселка увидел человека на цепи. У последнего дома. Звякая звеньями, мужчина разбрасывал корм свиньям. Загорелый, худой как смерть. Грязные спутанные волосы закрывали лицо.

– Добрый день! – крикнул я ему, остановившись у забора. Человек замер. Повернулся ко мне.

– Здравствуй, – сказал он.

Свиньи визжали, отталкивая друг друга от кормушки. Мужчина утер лицо ладонью, показав выжженное клеймо на лбу. Звали незнакомца как-то необычно для этих мест.