Старик своими словами заинтриговал меня. Во мне загорелся азарт. Началась та самая лотерея. Я старался не выдать свою заинтересованность и лишь слегка кивнул головой в знак согласия, хотя внутри всё горело огнём. Вдруг внутри меня ждала ещё одна гравюра Дюрера. Но то, что ждало меня, стократно превзошло все возможные ожидания.

Внутри дом представлял собой типичный деревенский бревенчатый сруб, никогда не видевший ни электричества, ни других современных благ человечества. Всего одна комната, она же кухня, она же гостиная и спальня с русской печкой в центре. У окна стоял накрытый выцветшей клеёнкой грубо сколоченный стол.

– Будете конфеты, печенье? – спросил старик, наливая мне горячий чай.

Я вежливо отказался. Последние пару месяцев пытался сбросить к лету лишний вес и старался не притрагиваться к мучному и сладкому.

– Моё дело предложить, как говорится. А я, с вашего позволения, попью с конфетами. Нельзя отказывать себе в небольших удовольствиях, когда костлявая уже занесла над тобой косу.

Через минуту чаепития старик резко вскочил из-за стола, едва не опрокинув свою чашку.

– Я совсем забыл, мне нужно вам кое-что показать. Осталось только вспомнить, куда я его положил. Почти пятьдесят лет, поди, прошло с тех пор, когда я в последний раз его смотрел. Точнее, пытался смотреть. Подождите немного, я постараюсь принести альбом как можно быстрее. Он точно должен что-то стоить, я уверен. Очень красиво, очень.

Разумеется, я сказал, что подожду.

Старик достал из-под стола две керосиновые лампы. Зажёг их. Одну поставил на стол передо мной, вторую взял с собой и стал обыскивать немногочисленные шкафы и тумбочки. Не найдя в них желаемого, он кряхтя полез на чердак.

Прошло около двух часов. На улице окончательно стемнело. Старик спустил с чердака коробку, покрытую толстым слоем пыли.

– Если не здесь, то не знаю где и искать, больше негде, – недовольно пробормотал он.

Как только он открыл её, издал радостный возглас и извлёк на свет божий толстый зелёный альбом. У каждого советского человека хранились подобные толстяки, с фотографиями их бабушек и дедушек, и я был не исключением.

– Ну, наконец-то, вот он! Я уж думал, что не найду. Долго же ты тут провалялся, мой старый страшный друг.

Старик бережно достал альбом. Его лицо озарила широкая улыбка.

К моему удивлению, он не открыл альбом, проверить, на месте ли его содержимое, а сразу положил на стол передо мной.

– Вот он. Уверен, он кое-что, да стоит. Посмотрите, не торопитесь, а я пойду немного почитаю. Только очки найду. Когда-то эти фотографии меня сильно пугали, не хочу воскрешать их в памяти. На них запечатлены местные жители в рождественских костюмах. Фотографии очень старые. А вы человек молодой, с крепкими нервами, вам они, возможно, и вовсе покажутся смешными. И ещё. Если захотите есть, в шкафчике над печкой найдёте консервированную печёную фасоль и свиную тушёнку. Да, еда простая, но горячая, вкусная и сытная, а что ещё нужно холодным вечером?

С этими словами он взял одну из стоящих на полке над столом книг, и удалился за печку, держа в одной руке лампу.

Я поблагодарил его, и с энтузиазмом взял альбом. Страницы оказались очень толстыми, из двухмиллиметрового ватмана, так что всего их было не более десяти. Я открыл альбом. На первой странице я увидел лишь пустые уголки, в которых должна крепиться фотография. Вторая страница по-настоящему шокировала меня, как ничто до этого момента.

Почти шестьдесят лет назад, когда меня ещё не было на свете, случилась она загадочная история. Григорий Архангельский, один из сказочно богатых московских коллекционеров, в тот момент проживающий в Швейцарии, анонсировал закрытый показ одной чрезвычайно редкой фотографии. По его словам, на ней изображён настоящий, призванный из самых глубин ада, демон. Мой отец был одним из счастливчиков, получивших приглашение на показ. К сожалению, за день до назначенного срока особняк коллекционера сгорел дотла вместе с ним и его семьёй. С тех пор об этой фотографии ходило неисчислимое количество слухов, легенд и сплетен. Многие винили именно её в смерти Григория Архангельского. Мутная была история, и я, если честно, не сильно в неё верил. До этого самого момента.

И тут я вспомнил рассказ старика о том, что церковь сгорела в шестидесятых годах, в то же время что и дом коллекционера вместе со всей его семьёй. Неужели эти трагедии как-то связаны?

В тот момент я точно понял, что связаны, и виной этому точно была та полулегендарная фотография, которую никто не видел. Я не сомневаюсь, что именно с первой страницы этого альбома фотография демона и попала в руки Григория Архангельского, сгубив его.

Не отрываясь, словно заворожённый, я смотрел на фотографию со второй страницы. На ней в центре странного рисунка, нанесённого какой-то тёмной краской на каменном полу, находилось нечто, лишь отдалённо напоминающее человеческое существо. Не стояло, не сидело, а именно находилось. В какой-то скрюченной позе, с двумя светящимися, словно у кошки, глазами почти у самого пола. Казалось, если это существо распрямится, то при длине тела около двух метров, его конечности вытянутся от него минимум на три, а то и четыре метра.

Спустя полчаса пристального разглядывания фотографии, я достал телефон, чтобы сфотографировать находку, но, к сожалению, он оказался полностью разряжен.

Тут я вспомнил некоторые подробности из истории Архангельского. Ходили слухи, что на обратной стороне его фотографии находилось заклинание, с помощью которого можно призвать демона, запечатленного на ней. Я достал фотографию. Признаюсь, я не сразу её перевернул, боясь, что и эта часть истории окажется правдой и один взгляд на неё изменит мою жизнь. Причём, учитывая опыт Архангельского, не в лучшую сторону.

На обратной стороне красными чернилами кто-то нанёс тот самый рисунок, нарисованный на каменном полу, в центре которого стоял демон, и какие-то символы внутри и вне рисунка. Сверху надпись «Калгон-са. Демон. Неуправляем. Опасен». В нижней части фотографии небольшие пометки от руки в три строчки: «1. Метку наносить кровью некрещеного. 2. Для свечей чёрный воск с пеплом казненного за убийство. 3. Не смотреть на сущность, общаться только через серебряное зеркало».

Убедившись в правоте слухов, я быстро вернул фотографию на место. На самом деле, я по-настоящему боялся. Мне было страшно смотреть на рисунок лишнюю секунду, чтобы, не дай Бог, не запомнить его. Что-то внутри меня всеми силами противилось этому.