– Роан, моя сила ужаса…… когда я использовала ее против тех банши, их парализовало страхом. Если я случайно наткнусь в тебе на то, к чему ты не готов…

– Тебе не нужно… усиливать мой страх. Нужно лишь почувствовать его. Это будет нашим первым шагом. Потом ты научишься раскрываться.

Эмпатия. Такое я смогу.

– Ладно. Хорошо. Не будем торопиться.

Я въехала через ворота на парковку, по обе стороны от нас стояли древние каменные здания. Мы вылезли из машины и прошли по брусчатке Темпл-Чёрч мимо самой церкви – круглого средневекового храма. Возле церкви стояла колонна, на верхушке которой были вырезаны два рыцаря-тамплиера. Габриэль говорил, что на этом месте закончился Великий пожар.

Роан привел меня в мощеный внутренний дворик, окруженный кирпичными зданиями. В центре находился бассейн с журчащим фонтаном. Над фонтаном нависало древнее искривленное дерево, шелестя листьями на ветру. Роан остановился у фонтана и повернулся ко мне. Я указала на одно из кирпичных зданий:

– Как я понимаю, там нет фейри?

Он покачал головой:

– Ни одного.

Холодный ветерок пробежал по коже, и я обняла себя.

– И что дальше?

– Тебе нужно заглянуть в свое истинное «я», – ответил Роан. – Пока ты этого не сделаешь, не сможешь рассчитывать на свою силу.

Я переступила с ноги на ногу:

– А если мое истинное «я» заключается в подавлении моей силы? Потому что меня вполне устраивает все как есть.

– Ты ограничиваешь себя. Когда ты научилась читать, ты перестала учиться дальше, потому что узнала достаточно? Успокоилась на достигнутом?

– Нет. Просто я не совсем понимаю, чего ты от меня хочешь. Что означает «заглянуть в свое истинное я»?

– Люди иногда говорят, что они ангелы, заключенные в телах зверей, божественные искры, застрявшие в проклятом животном теле. Две противоположные силы, воюющие друг с другом.

– Никогда не встречала человека, который говорил бы такое.

Роан пропустил мои слова мимо ушей:

– Но фейри другие. Мы становимся богами, когда принимаем свои звериные побуждения и желания. Мы не боги, заключенные в тела животных. Мы – зверобоги лесов и рек, земли и неба. Когда мы принимаем свою истинную сущность, то становимся могущественными.

Я боролась с естественным побуждением воспринимать все через призму логики. Почти наверняка цитата из Фрейда не равняется «принятию своей звериной сущности». Но поскольку я такая, какая есть, то довольно быстро сдалась:

– Ладно. Значит, мне нужно выпустить мою сущность, правильно? Первобытные порывы и желания? И позволить своему суперэго немного расслабиться?

– Отрешись от всего, что тебя отвлекает. От бесконечных мыслей о прошлом, которое ты не в силах изменить, или о событиях в будущем, которые ты не в силах контролировать. Полностью очисти разум; оставь только то, что видишь, обоняешь, слышишь и чувствуешь. И самые насущные потребности. Свободный фейри может раскрыться когда пожелает.

– Я понятия не имею, как раскрыться когда пожелаю.

– Ты – фейри. Каждый фейри это умеет.

Я кивнула. Кажется, он знает, что делает, нужно просто ему довериться.

Следующие четыре часа Роан проводил со мной серию упражнений. Он велел мне закрыть глаза и описывать ночные запахи, ощущение ветра на коже, прикосновение пальцев Роана к бедренным косточкам и ребрам. Это упражнение настолько отвлекало нас обоих, что пришлось остановиться и перейти к куда менее приятному занятию – отжиматься до изнеможения.

Тяжело дыша, с дрожащими от напряжения руками, я подумала о моменте гибели Габриэля, его распахнутых пустых глазах, своей никчемности…

– Нет! – рявкнул Роан. – Не анализируй воспоминания и не представляй, как бы ты поступила по-другому. В твоей душе рана, и ты должна принять боль. Внутри тебя дыра. Тебе нужно заглянуть в эту дыру.

Руки дрожали от усталости, и от изнеможения я словно скатилась лет на десять назад, до уровня подростка.

– Заглянуть в свою дыру? Прости, но это звучит как-то неприлично.

Роан недовольно зарычал.

Я снова и снова пыталась принять боль, заглянуть в свою дыру, как требовал Роан, но он каким-то образом – видимо, через нашу связь – чувствовал мои мысли и был недоволен.

Когда мы сели обратно в машину, солнце окрасило небо в оттенки меда и барвинка. Чувствуя себя совсем разбитой, я завела двигатель.

– Нам предстоит много работы, – мрачно заметил Роан.

Я ничего не ответила, выруливая на дорогу.