Нериус вытер глаза тыльной стороной ладони:

– Это вряд ли. Она уничтожила все улики.

Я нахмурилась и вошла в комнату, встав рядом с ним у дубового столика.

– Я не поверил, – прошептал он. – Даже когда увидел… когда всех разбудил. Я решил, что на нее напала банши, понимаешь? И сперва разбудил Роана, чтобы он пошел и помог ей. А потом появилась ты, а банши убежала, а Бранвен напала на тебя… А я все еще думал, что это можно как-то объяснить.

– Мне жаль.

Он уставился на маленькую плошку на столе с наполовину оплавленной свечой. Вокруг были разбросаны кусочки пергамента. Сожженное письмо.

– Она была такой правильной. Всегда старалась поступать как надо. Это я был дерьмовым, жестоким, сквернословящим братцем. А ее все любили. И она всегда верила в восстание. Я просто не понимаю, почему она…

Нериус разжал ладонь, показывая клочок бумаги, который разрушил его мир.

– Нашел рядом со свечой. Она не сожгла его до конца.

Я осторожно взяла обрывок из его рук. Несколько рун еще можно прочесть. Сегодня ночью… снаружи… тайно…

– Я видел, как она сжигала его. – Нериус недоверчиво покачал головой. – Вечером, чуть раньше, я зашел пожелать ей спокойной ночи и увидел, как Бранвен что-то сжигает. Она увидела меня и покраснела. А когда я спросил, что это такое, ответила, что ничего. Просто дурацкое любовное стихотворение, которое она написала. Она и раньше так делала, понимаешь? Писала стихи. Но это не ее почерк. Я должен был догадаться.

– Нет, – грустно ответила я. – Ты верил сестре. И все остальные верили.

– Да. – И, не сказав больше ни слова, Нериус повернулся и заковылял прочь.

Я осмотрела стол и принялась расхаживать по комнате в поисках чего-нибудь еще необычного. В комоде среди одежды лежала коллекция кинжалов. Я посмотрела в зеркало, через которое следила за Бранвен, и увидела собственное отражение – изможденное и измученное.

И тут я заметила, что из-под одеяла на кровати что-то торчит. Я откинула одеяло, обнаружила конверт, взяла в руки и осмотрела. Пустой, без всяких надписей. Я уловила слабый запах дубравной ветреницы и травы. Нахмурилась: запах показался знакомым. Может, так пахнет связная – та банши, на встречу с которой тайком ходила Бранвен?

Обыскав все и больше ничего не обнаружив, я вышла, оставив комнату пустовать.

На следующий день в особняке царила глубокая печаль. Нериус заперся у себя комнате и отказался от еды. Мы с Элрин почти не разговаривали друг с другом, погрузившись в свои переживания. Не представляю, где были Роан и Абеллио, – оставалось только предположить, что они допрашивают Бранвен. Даже Один вел себя тихо, лишь изредка цитируя По.

Роан вернулся уже в сумерках, и его голос загремел на весь особняк, зовя нас собраться в библиотеке. Я толкнула дверь и обнаружила его в центре пыльной, освещенной свечами комнаты, угрюмо прислонившимся к книжной полке.

– Военный совет начнется через час, – сказал он. – Я хочу, чтобы к этому времени вы четверо стояли на страже.

– Зачем? – удивилась Элрин. – Мы поймали шпиона. О чем еще беспокоиться?

Роан встретился со мной взглядом:

– Бранвен могла передать информацию банши до того, как Кассандра добралась до нее.

Я кивнула:

– Не думаю, что она успела что-то передать, но лучше перестраховаться.

– Какие позиции нам занять? – поинтересовался Абеллио, покусывая авторучку.

– Элрин и Кассандра – на крыше. Кассандра, я хочу, чтобы ты взяла на себя север. Следи за каждой улицей в радиусе пятисот ярдов к северу. Справишься?

– С помощью зеркал – конечно.

– Хорошо. Абеллио и Нериус, следите за стеной сада к югу от особняка. Убедитесь, что никто не придет с той стороны.

– У нас не получится так хорошо, как у Кассандры, – заметил Абеллио.

Отблески свечей плясали на лице Роана:

– Сегодня ночью не только мы будем на страже. Остальной периметр охраняют другие ячейки.

Хорошо, что Роан напомнил: мы не одиноки. На нашей стороне очень много повстанцев.

Роан направился к выходу, но уже в дверях обернулся:

– Не покидайте посты, пока не закончится совет. Мы в одном дне от победы. Давайте не совершать ошибок.

К счастью, над нами висел безоблачный звездный полог. Дождь превратил бы эту ночь в кошмар. Мы с Элрин надели свитера и уселись на крыше особняка, ведя наблюдение. Я разместила на черепичной крыше восемь зеркал, в каждом из которых отражалось звездное ночное небо. Пока легкий ветерок обдувал кожу, я нащупывала отражения, подыскивая удобные точки обзора. Постепенно зеркала замигали, и в них появились изображения лондонских улиц.