Я искренне надеялась, что после той головомойки Кристина исчезнет из его жизни хотя бы на пару лет. Но, как говорят, на старые дрожжи…

— Всем добрый день! — Хасский быстро заходит в кабинет и занимает место рядом со мной.

Мы обмениваемся короткими взглядами, а потом я представляю друг другу всех присутствующих, но после этого сутулый держится еще более насторожено. И когда Хасский просит его показать финансовую документацию, снова пытается отказать, ссылаясь на пункты корпоративных правил. Но этот раз мне даже рот открывать не приходится — Хасский хладнокровно разносит его защиту по кирпичам, и сутулому, в конце концов, приходится подчиниться.

— Это черт знает что, — говорит себе под нос Хасский, когда бегло ознакамливается с бумагами, на которых только бесконечные столбики цифр и какие-то финансовые выдержки.

Обычно он редко выходит из себя, но сегодня доходит до того, что тянется за носовым платком и вытирает испарину со лба.

— Мне уже начинать паниковать? — спрашиваю громким шепотом.

— Еще вчера, — как-то обреченно отвечает он.

— Что это значит?

Но ответить Хасский не успевает, потому что дверь в кабинет распахивается с глухим ударом о стену. И на пороге появляется Марат собственной персоной.

Судя по его виду, мой обожаемый муж так спешил, что чуть не спотыкался — рубашка неряшливо заправлена в брюки, карман пиджака вывернут наружу, волосы небрежно приглажены водой, как будто он просто не придумал ничего лучше, чем вытереть об них мокрые руки.

Я мысленно желаю себе тонны терпения, потому что, судя по его выражению лица, Марат приехал явно не для того, чтобы вести со мной светские беседы.

— А мы как раз о тебе говорили, — пытаюсь улыбнуться в надежде усмирить этот вулкан.

Характер у него, прямо скажем, не фонтан. А положа руку на сердце, то я в жизни не знала кого-то настолько же говнистого, как Марат.

— Что тут у вас?! — не слишком свежим голосом ревет он.

Присмотревшись, замечаю в воротнике рубашки его красную шею и вздувшиеся вены, а уже через минуту остро чувствую вонь перегара. Господи. Это сколько же надо было выпить, чтобы буквально за считанные секунды вонь распространилось по такому огромному кабинету? Хотя, чему я удивляюсь, если за последние месяцы я не видела его без стакана?

— Марат, я пытался до тебя дозвониться… — пытается влезть Павлов, но мой муж просто отталкивает его с пути, словно назойливую мошку.

— А он тут что делает?! — Марат напирает на Хасского, и мне приходится резво подскочить, чтобы встать между ними.

— Он — мой законный представитель, — пытаюсь выдерживать спокойные тон, хотя от мужа так несет спиртным и не свежей рубашкой, что нос морщится буквально сам по себе.

— Что? — противно скалится Марат, когда замечает тень брезгливости на моем лице. — В чем дело, Викуся? Прошла любовь, завяли помидоры?!

— Ширинку застегни, — спокойно говорю я, хотя внутри меня заметно потряхивает от страха.

Марат никогда не поднимал на меня руку. За ним водится много грешков, но рукоприкладства среди них, слава богу, нет. С другой стороны — я никогда не влезала на его территорию без разрешения, а тем более — на пару с Хасским, которого он терпеть не может.

— А ну пошли все вон отсюда! — требует Марат, одновременно нервно дергая молнию на брюках. Ничего не выходит, потому что в ней застряла рубашка.

Жалкое зрелище.

И вот на этого человека я сделала ставку. Где были мои мозги?

Хотя, я знаю ответ на этот вопрос и он мне настолько не нравится, что лучше просто не углубляться. Буду считать, что мне просто очень не повезло. У каждого хотя бы раз в жизни бывает ситуация, в которой даже самый хороший выход — все равно не лучший, а в том году мне капец, как не везло по всем фронтам.

— Вон, бля-я-я-я-ядь! — продолжает бесноваться Марат и его шавки, поджав хвосты, на полусогнутых покидают кабинет.

Остается только Хасский — спокойный как удав, в своем стареньком костюме и очках, которым как будто миллион лет.

— Роман Викторович, вы пока можете идти, — говорю я, потому что Марат от злости уже налился кровь и буквально трещит по швам. — Мы с мужем кое-что обсудим тет-а-тет, и сразу же вас позовем.

Он вопросительно поднимает бровь, но мой утвердительный кивок заставляет его сдаться.

— Ты что тут за цирк устроила, сука драная?! — орет Марат, как только за Хасским закрывается дверь.