Выдал бы по всем правилам семейной науки расчётливый мужчина залп свежих сведений «под занавес» – и в кусты, то есть – в город на предстоящую рабочую пятидневку. Пока-а бы в течение неё жена, тесть и тёща перемывали косточки отсутствующему кандидату в прокуроры, острота момента и спала бы.

Подлужный же, ввалившись через калитку в безмятежный идиллический деревенский уголок, как за ним и водится, с ходу всё испортил. Поцеловав жену, прижав к себе Сергуньку, взяв на руки Мишутку, он всех взбаламутил, выложив огорошивающую весть. Алексей беспечно и безапелляционно, как о деле давно решённом, заявил, что он со своим милым семейным выводком в ближайшем будущем переберётся на один прокурорский срок в Красносыльск.

– …Что? Красно-ссы-ыльск! – аж взвыла тёща Людмила Михайловна. – Да это ж дыра! – И как бы подтверждая сказанное, она, теряя светский лоск, под халатом в области поясницы поправила нижнее бельё. – Там только волкам жить, да оленям с вогулами. И туда Сергуньку и Мишутку? Не пущу!

– Да ты что?! – встала «на дыбы» и Татьяна, широко раскрыв, и без того огромные, чудесные синие-пресиние глаза. – Мог бы уж и шире тельняшку рвануть: «На Колыму!». Ты там, в городе, видимо, на жаре перегрелся?

– Красносыльск – практически край света, – отступил от «китайского нейтралитета»42 даже тесть Владимир Арсентьевич. – За ним уже республика Коми и Северный Ледовитый океан.

– Да вы не представляете, что это за сказочный край! – принялся расписывать северные красоты Алексей, заочно ознакомившийся с ними по книге «Среднегорская область». – Река Сылка, горы, грибы, ягоды, чистый воздух… Да что там воздух – озон! Олени…, – осёкся он, поймав гневный взор молодой супруги, и продолжал уже с меньшей патетикой. – Олени тоже есть. На самом севере района. Район же гигантский – половина Швейцарии. А квартира – трёхкомнатная, полногабаритная, в центре города.

– Ну и езжай в эту… тмутаракань, юный натуралист! – отбрила его жёнушка, измерив уничижающим взором. – Вечно ты, то в чёртову прокуратуру вступишь, то ещё куда-нибудь. Папа же хотел взять тебя к себе. Или мама бы пристроила. Так нет же, понесло по буеракам лазать да через трупы скакать.

– Приискали бы тёплое креслице, – степенно поддержал дочь отец. – Уж для зятька расстарался бы.

Профессор Серебряков за последний год резко продвинулся. Пошёл «в гору». Университетская кафедра экономики и планирования, которую он прежде возглавлял, в предыдущее десятилетие регулярно выполняла заказы областного исполнительного комитета по проблемам хозрасчёта, помогала верстать проекты регионального бюджета. С приходом к власти Горбачёва и с началом перестройки в стране, роль и значение академических институтов и научных проработок возросли. И нынешней весной Владимира Арсентьевича пригласили на постоянную работу в облисполком. Там он занял должность заместителя начальника планово-экономического управления. Входя в фавор, Серебряков мало-помалу менялся и психологически: стал резче в суждениях, независимее в поступках. Порой он пробовал подмять и Людмилу Михайловну, прежде безраздельно властвовавшую в семье.

Ссоры между молодыми иногда возникали и раньше, разрешаясь полюбовно. И всегда протекали наедине. Сегодня же Татьяна отступила от неписаного правила, высказав попрёки мужу прилюдно. Тот сдержался и не вступил в перебранку, сообразив, что сам спровоцировал конфликт. С кривой усмешкой он передал Мишутку тёще, силой подхватил упирающуюся Татьяну на руки и понёс её в избу-пятистенку, на ходу бросив: «Милые бранятся, только тешатся. Сами разберёмся».

В доме он усадил Татьяну на их кровать и без тени сомнений попытался поставить её на подобающую ступеньку – на уровень гордой, самостоятельной, но любящей, а потому послушной в стратегических вопросах супруги:

– Дорогуша, – сердито сузил глаза Подлужный, – то, что ты меня отчитала во всеуслышание, я переживу. Но ведь то, что рано или поздно я стану прокурором – не новость. Чего ж ты взбрыкнула?

– Ты выбирай выражения, милёночек! – отодвинувшись, тоном выше ответила ему жена. – Не на конюшне. И не запряг. Да, я знала, за кого пошла, но мы же не договаривались про этот… задрипанный Красносыльск.

– Я же тебе рассказывал, что молодых прокуроров поднабраться опыта отправляют на периферию, – пытаясь снизить эмоциональный накал, смягчал урезонивающую дидактическую интонацию Алексей. – Ну, ты, наверное, забыла, милая девочка моя. – И с этими словами он попытался обнять и поцеловать Татьяну.

– Говорить-то говорил, но не про такую тмутаракань, – раздражённо отстранилась жена, дёрнув плечом. – Надо же, что удумал – Красносыльск! Уму непостижимо!

– Танюша, не навек же мы туда. Прокурорский срок – пять лет. Там я себя зарекомендую, и въеду в Среднегорск на квадриге, запряжённой четвёркой белоснежных аргамаков, – старался муж пленить жену блестящими планами.

– Пять лет. Зато, каких пять лет! Мы ухлопаем лучшие молодые годы на эту глухомань, – вовсе не собиралась поддаваться та. – Сергуньке нужно учиться. Мы с мамой специализированную школу уже присмотрели. У него же способности. Об этом ты подумал? Здесь я выйду из отпуска, и меня ждёт должность начальника планово-экономического сектора на передовом предприятии. А там? Об этом ты подумал?

– Танюша! – с мужской нежностью и нетерпением погладил Подлужный супругу-недотрогу. – Разве принципиально где, главное, чтобы мы были вместе: ты, я и наши детишки. Я так по тебе соскучился, а ты глупые сцены устраиваешь. Давай лучше поцелуемся, – с бурно забившимся сердцем, потянул он любимую к себе.

– Да отстань ты от меня! – неприязненно отбросила его руки жена, вскакивая с кровати. – Целуйся со своим прокурорским мундиром! Он тебе дороже нас!

И жена непреклонной походкой вышла из дома.