2

Наступила глубокая ночь. В старинной деревенской избе, доставшейся Серебряковой Людмиле Михайловне по наследству от родителей, наступил обманчивый покой. Мнимым он был потому, что в спальне злобной раненой мегерой билась в кровати тёща.

Очередной выверт зятя взбесил её. Подлужного она «на дух не переносила», потому что тот «вечно что-нибудь да отчебучит». А нынче «этот дундук из Ильска» и вовсе замахнулся на самое святое. На то, что Людмиле Михайловне не свалилось с неба, а далось хождениями по мукам. Что она строила, холила и лелеяла долгие годы.

Будущая мама Татьяны, а некогда молоденькая деревенская девушка Лодыгина Людмила Михайловна, в середине пятидесятых годов века двадцатого перебралась в Среднегорск, завербовавшись, как тогда говорили, на авиационный завод. В те времена председатели колхозов неохотно отпускали работников. И трудоустройство на оборонное предприятие было одним из способов уехать в город.

Впрочем, для Людмилы и помимо вербовки основания к послаблению имелись более чем веские. Ведь её отец Михаил Лодыгин в Гражданскую войну воевал на стороне красных, являлся активным участником коллективизации, работал председателем сельсовета. В сорок втором, несмотря на бронь, ушёл добровольцем на фронт. Ушёл вслед за двумя сыновьями, павшими под Сталинградом смертью храбрых. Вернулся инвалидом – на одной ноге. И вновь возглавил сельсовет. Для наследников таких героев Советская власть добра не жалела.

На заводе Людмилу увлекла кипучая молодёжная работа. И она пошла сначала комсомольской, а затем и партийной стезёй. В конце пятидесятых годов на районной партконференции Лодыгина познакомилась с перспективным научным работником Владимиром Арсентьевичем Серебряковым. Тот обращал на себя внимание какой-то сановной статью, умением ненавязчиво и в то же время элегантно ухаживать.

Вечером, по окончании мероприятия, Серебряков любезно предложил Людмиле подвезти её до дому в собственном новеньком «Москвиче». Планировавшаяся краткая поездка обернулась романтическим полномасштабным вечерним круизом по городу с ужином в ресторане – по советским меркам той поры научный работник был весьма и весьма состоятелен.

Серебряков не имел родственников. «Круглый сирота, – неловко улыбаясь, пояснял он. – Родители трагически погибли, когда я был совсем маленьким». Профессор особо не распространялся о себе.

Зато явью была однокомнатная квартира, которую занимал Владимир Арсентьевич. Людмила же имела комнату в коммунальном жилье. И когда она поженились, у них возник вариант с обменом жилья, в результате которого молодожёны обзавелись солидной «двушкой». Впоследствии они и ещё «расширились».

Созданная семья оказалась прочной, и в ней в начале шестидесятых родилась девочка, окрещённая Татьяной. Вот так, «по камешку» собирала своё семейное счастье Людмила Михайловна. А одним из «кирпичиков» в возводимое Серебряковой здание должен был стать «понятный, послушный, весь свой соседский паренёк Димочка Озеров». Тем более что отец потенциального жениха был заместителем директора авиазавода.

И всё было бы отлично, если бы не «понесло в гололёд» всегда такую рассудительную и уравновешенную Татьяну, «подавшую заявку» на Подлужного.

– Танька, да ты обалдела! – в одночасье улетучились с её вышколенной мамаши хорошие манеры. – А как же Димочка? – стенала она, сдавливая пальцами виски. – Да ты спятила!

– Ничего не спятила, – сердито парировала материнский выпад дочь. – Дима – моя ошибка.

– Ошибка! Чем же ты раньше думала?! – взвыла рассерженная родительница. – Жжж… Мягким местом?

– Раньше я, дорогая мамочка, – в тон ей, не без желчи отвечала Татьяна, – знала про любовь из кино да из книг. Да глядела на вас с папочкой и Димой. Вот и думала, что любовь, как тихая вода под лежачий камень… А она-то, оказывается, как вспышка солнца!

Так в хитроумно расставленную Людмилой Михайловной ловушку на крупное, но выдрессированное и безобидное животное в виде Димы Озерова нежданно-негаданно угодил дикий рысёнок: и не выгонишь запросто, и пристрелить закон не позволяет. А надо бы – ибо, того и гляди, хищник самою загрызёт.

И ведь как в воду глядела Людмила Михайловна. Хоть Серебряковы тогда и уступили дочери, выдав её за Подлужного. Хоть и выделили молодым лучшую комнату в профессорской квартире. Только семейная идиллия длилась недолго. Очень скоро Алексей всем «показал когти и зубы».

В тот день в гости к Серебряковым пожаловали родственники Людмилы Михайловны – её средняя сестра Ирина Михайловна Оборотова с мужем, сыном и снохой. Хозяева, молодожёны и визитёры уселись за экспромтом накрытым столом на просторной кухне. Получилось четыре супружеских четы.

Сын Ирины Михайловны – Анатолий Оборотов – чрезвычайно тучный для двадцатисемилетнего возраста мужчина, вскоре завладел вниманием застолья. Он принялся похваляться на тему о том, как ему удалось заполучить румынское красное вино «Рымникское», от дегустации которого хозяйка пришла в восторг.

– Тёть Люд, щас ежели не подсуетишься, то и дефицит – мимо кассы, – фанфаронисто распространялся Анатолий, наполняя бокалы дам и тесня посуду на столе выпирающим животом. – А у меня, где надо – схвачено. Само собой – не за так. Ты – мне, я – тебе. Без фарцы ж 43 никуда. Щас же хорошее детское питание рвут из рук. Оно ж за счёт госдотаций дешевле воздуха. Через тройной обмен винишко и достал. Чистенько. Комар носу не подточит. Хочешь жить – умей вертеться. Верно, тёть Люд?