Некоторые жители уверяли, что в старинной готической усадьбе Геттинбергов поселилась потусторонняя сила. Кое-кто рассказывал, что якобы видел Нила Геттинберга, нынешнего хозяина усадьбы, облачённого в какие-то странные одеяния, чем-то напоминающие рясу священника. Притом этот жутковатый наряд венчал большой, скрывающий лицо капюшон, похожий на капюшон средневековых пилигримов. В этом самом наряде, говорила какая-то крючконосая старуха, Геттинберг-старший вышел из усадьбы, когда уже была глубокая ночь, и направился (как будто бесшумно заскользил) куда-то в сторону старого кладбища. После этого никто его не встречал и не видел. Прошёл день, другой, третий, но Нил Геттинберг всё не возвращался.

Дальше, когда всё это вновь принялась ворошить местная полиция, дело обстояло совсем необыкновенно. Маленький Джошуа остался в огромной старинной усадьбе наедине с матерью, которая, казалось, совершенно не была обеспокоена долгим отсутствием своего мужа. «Он скоро вернётся», – отвечала на вопросы детективов Лавиния Геттинберг и как ни в чём не бывало продолжала почёсывать и поглаживать кошку на своих коленях. При этом во взгляде женщины метнулся какой-то дикий огонёк, что-то жуткое, и детективов как ледяной водой обдало. Они поспешили ретироваться, сказав напоследок: «Если что-то будет не так – обращайтесь. Мы – к Вашим услугам, мэм». Старинный дом словно бы прогонял их, служители закона чувствовали, как необычайно сильный ветер дул им в спины, хотя погода была не такой уж и ветреной. Детективам казалось, что множество ненавидящих взглядов сверлило их сзади. Действительно, от усадьбы веяло какой-то гнетущей, чуждой, невероятно мощной силой. Куда и зачем ушёл Нил Геттинберг, глава семейства? Эти вопросы так и остались без ответа.

Однако, несмотря ни на что, полиция выставила наблюдение за загадочной усадьбой Геттинбергов. Эти замкнутые люди вызывали недоверие и могли принести вред окружающим. Через десять дней после своего таинственного ухода хозяин появился вновь – он был всё в том же диковинном облачении, а лицо его скрывал капюшон. Спустя пару дней рыскавший вблизи усадьбы полицейский соглядатай обнаружил в верхних окнах усадьбы загадочный зеленоватый свет, который то становился ярче, то внезапно тускнел. Источник этого свечения был непонятен. Никакое известное средство освещения так светить не могло. Ещё через два дня, когда наступила ночь, соглядатай снова увидел в тех же окнах странный свет – он мерцал и подрагивал. А потом из старого дома донеслись звуки органа. Звуки торжественные, даже величественные и вместе с тем зловещие. Сначала они были тихими, а потом звук стал нарастать. Это неясное зыбкое свечение и жуткие переливы органа подействовали на соглядатая угнетающе. Непередаваемый ужас овладел им. Он вдруг выпрыгнул из кустов и, спотыкаясь и падая, не разбирая дороги, бросился бежать прочь, а пугающе-торжественные звуки органа неслись за ним вслед. С тех пор этого человека никогда не видели. Конечно, его искали, но безуспешно. Правда, какой-то житель из деревни неподалёку утверждал, что видел человека (если только это жалкое существо можно было назвать человеком), бегущего по улице, временами оборачивающегося и выкрикивающего что-то нечленораздельное. Беглец, весь осунувшийся, грязный, в изодранных лохмотьях, стремглав бросился к лесу и исчез за деревьями. Люди, видевшие это, были поражены и взбудоражены. Чего же или кого можно было так испугаться? Да кто бы знал – в том-то всё и дело.

К тому времени несчастный Гарри Фаустер окончательно обезумел и с небывалой навязчивостью рассказывал всем, что во сне и наяву он видит своего умершего приятеля Харольда Геттинберга. В конце концов рассудок старого пьяницы совсем помутился, и его поместили в психиатрическую лечебницу. Один из детективов по фамилии Беледжер, давно заинтересовавшийся семьёй Геттинбергов и собравший немало любопытных, для сведущего человека, конечно, материалов и сведений относительно данного семейства, чувствуя, что весьма интересная ниточка, ведущая к Харольду Геттинбергу, может вот-вот оборваться из-за полного сумасшествия Фаустера, взял кэб и отправился в лечебницу «Хардибофф», стоявшую в густой тени клёнов на некотором отдалении от города, словно отторгнутая им.

В ходе разговора, если так можно было назвать встречу детектива Беледжера и Фаустера, прояснилось немногое. Оказывается, Харольд Геттинберг когда-то носил такую же чудную одежду, что и его сын Нил – действительный хозяин усадьбы. Также на шее его висел странной формы амулет. Всё это Фаустер видел на расстоянии, но был уверен, что это был его друг Харольд, потому что тот, отправляясь на некие тайные собрания, сначала не надевал капюшон. Геттинберг, никому ничего не говоря, уходил из усадьбы и направлялся куда-то в сторону кладбища. Однажды, сгорая от любопытства, Фаустер решил проследить за приятелем. Но как ни искал он Геттинберга среди каменных плит, того нигде не было видно. А сказать что-то или спросить приятеля насчёт такого чудаковатого облачения и ночных похождений Фаустер не заикался – побаивался. Таким образом, вновь наружу всплыли сведения о предполагаемой тайной организации, занимавшейся оккультизмом, чёрной магией и кто ещё знает чем. Но ни о расположении этой организации, ни о её лидерах, ни о том, кто конкретно входил в её состав, доподлинно ничего известно не было.

Во время разговора с детективом Гарри Фаустер выглядел очень измождённым и едва шевелил сухими, потрескавшимися губами. Весь он как-то осунулся, похудел, и облик его не мог вызвать ничего, кроме чувства жалости и сострадания к старику. Говоря, Фаустер часто запинался, делал продолжительные паузы, а потом и вовсе замолкал, устремляя нечёткий взгляд своих мутных глаз куда-то в одну точку на стене. Служащие лечебницы попросили детектива Беледжера воздержаться от дальнейших расспросов их пациента, поскольку это могло пагубно сказаться на его общем состоянии. Беледжер кончил свой допрос, но было уже поздно: Фаустер вдруг широко распахнул глаза, и рот его вместе со слюной исторг дикий вопль, всполошивший всю клинику. Взгляд спятившего, минуя плечо детектива, вперился в окно, где колыхались на вечернем ветру клёны и где застыл полумрак. Все разом посмотрели в окно, однако ничего примечательного там не увидели. Фаустер сжался на стуле, его забила сильная дрожь. «Уйдите, детектив!» – рявкнул рослый служащий клиники.

Беледжер с каким-то смешанным чувством покидал клинику «Хардибофф», которая превратилась в растревоженный улей. Со всех сторон доносилось улюлюканье, крики, стоны, хрипы и кашель. Но в ушах детектива всё продолжал звучать дикий, истошный крик заточённого в жёлтые стены Гарри Фаустера. После посещения клиники никто больше не видел детектива Беледжера. Как в воду канули кэб и лошадь. Полиция не на шутку переполошилась. Вскоре появилась новость о смерти Фаустера. Его нашли на кровати. Лицо его было серым, в широко раскрытых глазах застыл нечеловеческий ужас. Врачи установили причину смерти: разрыв сердца. Казалось бы, банальная причина. Но не всё было так прозаично. Фаустера что-то очень напугало. Но вот что или кто – осталось невыясненным. Полиция и лучшие детективы ломали головы, совершали обыски, допросы, но так ни к чему конкретному и не пришли. Один человек умер от страха в клинике, другой бесследно исчез вместе с лошадью и кэбом. Во втором случае выдвинули версию, что якобы на детектива в районе перелеска было совершено нападение с целью грабежа. Вся местность была прочёсана вдоль и поперёк. Ничего. Ни вещицы, ни какой-либо другой улики. Следов борьбы, примятой травы, сломанного кустарника тоже обнаружено не было.

Выходило так, что все люди, которые тем или иным образом соприкасались с семейством Геттинбергов, умирали, сходили с ума, с ними приключалось что-то невероятное, а кое-кто и вовсе исчезал. Непревзойдённые и лучшие полицейские умы пребывали в тупике. А семья Геттинбергов продолжала проживать на прежнем, окутанном дурной славой, месте, в своей старинной усадьбе в окружении вековых деревьев, которые будто стерегли эти туманные, сумрачные покои. Теперь уже все, даже те, кто до конца не верили во всякие сказки и слухи, окончательно и бесповоротно уверовали в то, что над семейством Геттинбергов довлеет какое-то проклятие, и что члены этой семьи большую часть времени скрываются в своей огромной усадьбе, будто что-то прячут внутри. В привычном жизненном укладе самих Геттинбергов ничего кардинально не изменилось.