– Мне нужно идти. Я лишь помог с сумками.

Костик, как болванчик, качает головой, потом спохватывается и излишне суетливо выдирает злосчастные баулы из рук Ефрема.

– Спасибо еще раз.

Дверь за Мериновым с тихим щелчком захлопывается. И с этим звуком ко мне возвращаются все те болючие чувства, что мне до сих пор удавалось от себя гнать. Стоя на одной ноге, смотрю на Костика.

– Что это было?

Он не имеет права ни наезжать на меня, ни задавать эти вопросы.

– Что? – кошу под дуру.

– Я тебя про Меринова спрашиваю!

– А-а-а… Ну, если помнишь, ты снял все деньги с нашего счета. Мне нужно было на что-то жить. Я взяла подработку.

– У моего шефа? Ты что, нарочно выставляешь меня перед ним…

– Кем? – сощуриваюсь. – Что ты молчишь, Кость? Кем я тебя выставляю? И я ли? Может, ты сам делаешь что-то не то?

Костик стискивает руки в кулаки. В древних спортивках и растянутой майке он выглядит далеко не лучшим образом.

– Ладно, кончай меня пилить.

– Пилить тебя я даже не начинала.

– Это глупо. И неконструктивно.

Ух ты! Новые слова.

– Хорошо. Давай внесем нотку конструктива. Только быстро. Мне надо Юльку забрать, – соглашаюсь, попрыгав мимо мужа в кухню. Костику даже в голову не приходит как-то с этим помочь. Тяжело опускаюсь на табуретку. Стаскиваю ботинок. Нога все же немного опухла. Хорошо, что я в дутиках.

– Кстати, где она?

– У Тани, где ж еще ей быть?

– Надеюсь, ты не стала ее против меня настраивать.

– За кого ты меня принимаешь? – удивляюсь я. – И как вообще представляешь наш диалог? «Юль, помнишь папу? Так вот он ушел к другой тетеньке».

– Ни к кому я не уходил, – бурчит. – Ты вообще, Вер. Сама придумала – сама обиделась.

– О как! То есть мне твоя баба привиделась? И деньги, деньги ты тоже не снимал, а? Кстати, верни их, где взял. Там и моя доля.

– Твоя, моя! Взяла моду делить, – злится Костик, выпивая стакан воды из-под крана. – Мы одна семья вообще-то. Забыла?

– Нет. Скорее усомнилась, что это так, когда ты нас с Юлькой из дома попер.

– Может, тебе напомнить, кто начал этот разговор первым?!

Я замолкаю, втягивая губу в рот. Потому что тут, конечно, Костик меня подловил. Я действительно сказала, что он может не возвращаться, но так ведь не без повода! События того страшного вечера прокручиваются в голове калейдоскопом. И даже боль в ноге не может сравниться с той, что поедом жрет мою душу.

– Ну, увидела ты возле меня какую-то бабу! И что? – продолжает на меня наезжать Костик. – Сразу худшее подумала. А почему, м-м-м? Я что, когда-нибудь давал повод во мне сомневаться?

Может быть, и давал. Просто я, слепая дурочка, ничего не замечала.

– Следуя твоей логике, я тебя к Меринову ревновать должен.

– Чего? – изумляюсь. – Он-то тут при чем?

– При том. Ты с какой целью его к нам в дом притащила?

– Да он же мне просто помог дойти! – повышаю голос. – Ты вообще слышал?! Я подвернула ногу!

– Так Карина тоже подвернула.

– А когда ты ее из маникюрного салона забирал, что она, мать его, подвернула, а?! – шиплю я змеей, и уже пофиг даже, что тем самым рушу придуманную легенду о том, что наша встреча в бане была случайной.

У Костика бегают глазки. Ну, вот я и приперла этого гада к стенке. Почему же мне ни черта не легче?! Почему в груди болит так, что невозможно сделать следующий вдох? Судорожно всхлипывая, отворачиваюсь к окну.

– У тебя к ней серьезно? – шепчу.

– Да ну. Бред! Послушай…

Прерывая наш разговор, в дверь звонят.

– Открой, пожалуйста. Это, наверное, Таня Юльку привела.

Прижавшись горящим лбом к прохладному стеклу, заставляю себя успокоиться ради дочери. Не хочу, чтобы она поняла, что наша семья рушится, а я не в силах этому помешать.

Весь вечер и я, и Костик делаем вид, что все нормально. Не могу не отметить, что он старается больше обычного. Но я не уверена, что этого достаточно, чтобы его простить. И мне жалко… Жалко до слез. Ту юную девочку, что ему поверила. Но еще больше – наши преданные мечты. Они же у нас об одном были. Или мне так казалось?

– Уснула, – сообщает Костик, возвращаясь в гостиную, где я лежу, задрав повыше больную ногу. Я выпила уже два обезболивающих, вроде стало полегче, но как завтра отработать, я все еще не представляю.