Антонина Петровна покачала головой и, кряхтя, вернулась к расправленному на кухне угловому дивану. Уже через минуту женщина сладко храпела.

Саша заварила пакетик чая, сделала нехитрый бутерброд, а перед сном дважды проверила входную дверь. На этот раз сквозняк или шайка грабителей могут сколько угодно тянуть за ручку – толк выйдет нулевой.

Саша смыла косметику, повесила на шаткий покосившийся стул рабочую одежду и почти сразу уснула.

Она проснулась в полной темноте, не вполне осознавая, где находится. Где-то за пределами спальни топало множество ног. Плакала женщина, смеялся ребенок. Его визг с каждой секундой звучал все громче, отражаясь от стен и углов гротескным раскатом.

Саша села, смахнула прядь со лба, опустила на пол стопы. Кожа ног ощетинилась колючими волосками: по низу, точно стылая вода, расползался холод. Он пах сыростью и грязными тряпками. Саша хотела встать, но уши сжались от пронзительного птичьего визга дверного звонка. На лестничной площадке громко рассмеялись.

Саша, скрипя зубами от злости, включила светильник у кровати, выглянула в прихожую и не поверила своим глазам. Вход в квартиру зиял пустотой, плескавшейся на глубине целого этажа. В темноте не раздавалось ни звука, однако Саша инстинктивно ощущала чужое присутствие. Она медлила секунду, затем с грохотом захлопнула дверь и до упора сдвинула защелку. Минуту стояла, прислонившись к глазку, и прислушивалась к звукам на лестничной клетке. Слышались то ли шорохи, то ли шепот.

“Накричать, чтоб больше не лезли”, – мелькнула мысль, но будить домочадцев не хотелось.

Саша знала, если бабушка проснется, до самого утра не сомкнет глаз и будет бродить по квартире, бормоча под нос, а Саша и без того наверняка не сможет уснуть.

“Как, вашу мать, они вскрыли замок? – в который раз задумалась она. – Может, стоит вызвать полицию?”

Трезвый рассудок остудил кровь, и Саша вдруг поняла, что замерзла. Ее босые ноги купались в ветерке, что дул из-под узкой дверной щели. Мокрая от пота футболка ледяными ладонями липла к подмышкам. Саша направилась в свою комнату, мечтая утонуть в теплом островке кровати, но из соседней комнаты выплыло бледное, как луна, лицо.

– Опять открылась? – просипела бабушка.

– Да. Завтра разберемся. Ложись.

Саша выдавила улыбку, чтобы успокоить старушку. После пережитого год назад инфаркта Тамара Матвеевна при каждом пустяке хваталась за сердце, и Саша с матерью, если и обсуждали что-то серьезное, то лишь за закрытыми дверьми.

Бабушка мялась на пороге, продолжая глядеть в темноту.

– Ты не видела там мальчика? Светленький такой. Беспризорный, наверно, – Тамара Матвеевна немного помолчала, пожевала губы, – иначе по ночам бы не шлялся. Может, надо было его позвать?

– Нет, бабуль, никого не видела. Иди спать.

Саша вернулась к себе, натянула одеяло до щек. Задумалась. В квартире по соседству пробежал ребенок и недобро хохотнул.

За завтраком Саша молчаливо глядела в одну точку и была еще угрюмее, чем накануне.

– Поможешь мне разобрать коробки? – спросила Антонина Петровна. – Саш, ты меня слышишь? Расслабь лоб немного, морщины пойдут.

Антонина Петровна вздохнула и отправилась мыть посуду.

Тамара Матвеевна этим утром также казалась потерянной. Она не глядела ни на дочь, ни на внучку. Рассеянный взгляд ее подслеповатых глаз блуждал по неказистой детской площадке.

– Эх, где сейчас бедный ребенок? – вздохнула она.

– Какой ребенок? – растерянно спросила Антонина Петровна.

Саша, закончив наконец что-то обдумывать, взяла со стола телефон матери и принялась листать список контактов.

– Кого ищешь? – удивилась мать.

Хорошее настроение, с которым Антонина Петровна проснулась, вместе с пеной утекало в сток. Хмурые лица родных, их странное поведение заставляли подозревать неладное.

– Виктору, – бросила Саша и, прикрыв за собой крашенную дверь, исчезла в коридоре.

Виктор Викторович был лысый, тучный мужчина – продавец квартиры. Он искрометно шутил при сделке, широко улыбался, по нескольку раз жал женщинам руки и первым предложил сделать скидку. С какой целью Саше потребовалось беспокоить бывшего владельца, Антонина Петровна не поняла, однако возразить она не успела – дочь закрылась в ванной. Женщина старалась прислушаться к разговору, но Саша то говорила слишком тихо, то срывалась на фальцет. Завывание ветра сквозь оконные дыры и частые вздохи старушки-матери не позволяли разобрать слова. Антонина Петровна покусывала щеку, с остервенением отмывала с раковины кусочки еды и тревожно поглядывала на дверь. Когда вся посуда и гарнитур блестели чистотой, а Тамара Матвеевна задремала, подперев рукой щеку, Саша вернулась и победно вскинула в воздух длинный ключ.

– От верхнего замка. Лежал на шкафу в прихожей. В единственном экземпляре!

Она тут же метнулась в прихожую и попыталась просунуть ключ в сердцевину, но тот застрял. Очевидно, верхний замок давно не использовался и потому заржавел. С трудом и не с первой попытки бородка ключа все же вошла до упора и с громким щелчком повернулась. Саша победно вскрикнула и даже подпрыгнула от радости. Пусть теперь домушники попробуют взломать дверь. Сам Копперфильд махнет рукой.

Остаток дня прошел для семейства спокойно. Антонина Петровна сходила в магазин, приволокла два пакета продуктов и, напевая, принялась варить борщ. Саша разобрала половину коробок: нашла теплую осеннюю куртку, семейный фотоальбом и мамин свадебный сервиз. Проходя мимо входной двери, она каждый раз останавливалась и с ожесточением глядела на нее, точно пыталась припугнуть железку, внушить стыд за халатность.