Роун зарделся как мальчик, сжал в руке тёплый свёрток, от которого восхитительно пахло и выскочил из кухни. Лили хоть и была на добрых десять лет старше, но сильно нравилась ему. Её пышные формы и задорная улыбка, не раз нарушали его сон.

История Портуса была древней, очень древней, настолько, что считанное количество современников могло бы более или менее связно поведать отдельные куски сего «трактата». Как это водится, многие страницы истории были начисто затёрты, какие то извращены, вывернуты наизнанку и поданы под таким соусом, что смысл первоначального события менял своё значение на противоположное. На протяжении веков, а может и тысячелетий, тут у историков и философов существенные разногласия, хитросплетения взаимоотношений правящих домов – падение одних и возвышение других, захваты собственности, перевороты, восстания, казни на площадях и убийства в тёмных переулках, клятвы в верности и предательства… запутались в такой клубок, распутать который было не под силу уже никому. По большей части, население земель Портуса было безграмотным, а потому существовала альтернативная линия толкования истории, сложенная из легенд и преданий. Эта линия существенно видоизменялась от поколения к поколению, так как современность неизбежно прикладывает свой творческий талант к трактованию событий давно минувших, а иногда и описывает события, вовсе никогда не происходившие.

Про шаяд, в разное время, говорили многое. Их значение в жизни портусианцев, то превозносилось до небес, то низвергалось до незначительного. Неизменным оставалось одно, это были женщины-загадки, женщины порождённые неведомой, неописуемой силой, данные Портусу для защиты. От кого или от чего город нужно было оберегать, никто толком не знал, но версий было множество. Кто-то говорил, что весталки бдят у священного камня, чтоб отвадить захватчиков, кто-то настаивал на том, что они заточили злых духов в храме и сторожат их, а некоторые намекали на существование врат в иной мир, находившихся в храме, представляя шаяд стражами на пороге преисподней. Служительниц храма, то боялись и ненавидели, то воспевали и благословляли, и то и другое неизменно шёпотом.

В достопамятные времена, даты никто назвать не мог даже приблизительно, хотя на самом деле времени прошло не так уж и много, каких-то четыреста пятьдесят лет, шаяды появились. Никто из ныне живущих не мог сказать, как зародился такой порядок вещей, но и по сей день было так – в черте старого, древнего города, под покровом ночи, у женщины на сносях начинались роды, к утру, ещё до рассвета, на свет появлялась девочка, громким криком знаменуя новый день. Ребёнок ничем не отличался от прочих, кроме одного, глаз. Все без исключения повитухи, принимающие ночью, протирали личики младенцам и приоткрывали им глаза пальцами, дабы убедиться, что цвет глаз новорожденной не багровый. Если акушерка обнаруживала подобную аномалию, то она немедленно посылала кого-то в храм, или сама заворачивала ребёнка, отлучая его от матери и уносила девочку к храмовым воротам, где новоиспечённую весталку уже ждали. Любая женщина в Портусе, независимо от статуса и положения в обществе, могла принести в мир шаяду и любая безропотно должна была отдать её незамедлительно. Попытка скрыть такую девочку или вывезти её из города, каралась смертью всех причастных. Несколько подобных попыток, на протяжении прошедших лет, осуществлялось, но ни одна не увенчалась успехом, как будто сама земля старого города сопротивлялась этому.

Более ста лет назад, неудачная попытка скрыть новорожденную шаяду, ознаменовала собой падение одного из великих домов. В ненастную ночь начались роды у второй по счёту матери фамилии, это была вторая жена великого лорда. Она уже принесла двоих сыновей своему супругу, и вот в третий раз почти весь клан собрался, чтоб поприветствовать новоиспечённого члена семьи. Роды проходили сложно, сразу три повитухи и несколько лекарей хлопотали над будущей матерью. К утру на свет появилась девочка. Повитуха принявшая малышку, протёрла личико ребёнку и замерла, когда девочка закричала и открыла глаза, впервые взглянув на представший мир багровым взором. Немедленно сообщили лорду, ожидавшему в соседней комнате, что на свет появилась шаяда. Лорд Кахилл ворвался в покои жены, он отказывался верить. Его обессиленная любимая жена, откинувшись на пропитанные потом и слезами подушки, молила его передать ей ребёнка. Повитухи и лекари сгрудились в углу, печально глядя на разворачивавшуюся трагедию. Лорд подошёл к кроватке и взял девочку на руки, это была его первая дочь. Она сжимала кулачки и покряхтывала в его руках, такая тёплая, такая маленькая, так похожая на мать. Она открыла глаза и посмотрела прямо на него своими рубиновыми неземными глазами, он горестно застонал, ещё крепче прижимая к себе малышку. Повернувшись к жене он сказал:

– Любовь моя, боги не благосклонны к нам, я горюю вместе с тобой. Храмовое проклятье поразило нашу семью.

Леди Кахилл сначала с недоверием посмотрела на мужа, перевела взгляд на слуг замерших со скорбными лицами и наконец поняла что произошло. Её протестующий крик прокатился по коридорам и галереям особняка. Она долго билась в истерике, после того как повитухи немного успокоили её, она потребовала ребёнка. Лорд Кахилл не выстоял и отдал жене дочь, после чего она наотрез отказалась её отдать. Состоялся семейный совет, все члены фамилии, которые прибыли на радостное событие, включая двух сыновей подростков от первого брака, собрались в главном зале дома. Многое было сказано, но в итоге сошлись в одном – великий дом не отдаст своё дитя в услужение храмовым ведьмам, не было ещё такого, чтоб знатный род пожертвовал своим отпрыском и не будет.

На самом деле такое уже случалось, но представители другого великого дома, за десять лет до этих событий, предпочли объявить новорожденную девочку, мальчиком и сообщили о его смерти во время родов. Тогда же повитуху принявшую шаяду, вызвали для разговора в кабинет лорда, где предводитель его личной стражи перерезал ей глотку. Он же, после, взял девочку, бережно завернул её и сам отвёз к храмовым воротам, где его уже ждали.

Лорд Кахилл решил поступить иначе, он приказал поднять всю свою гвардию по тревоге, собрал самых преданных слуг, и объявил, что они срочно покидают столицу. Пока слуги впопыхах собирали вещи, его доверенные гвардейцы расправились с повитухами и лекарями. Через два часа, на рассвете, посадив жену в закрытый экипаж, лорд Кахилл во главе колонны отправился в путь. Караван быстро пересёк весь старый город, направляясь к западным воротам. Они решили проехать через трущобы, чтоб как можно быстрее попасть на зелёный тракт, дорогу ведущую в западные земли, цветущий плодородный край, покрытый лесами, где у каждого великого дома были свои владения и фамильный замок. На выезде из западных ворот, их уже ждал отряд гвардейцев правящего дома. Вооружённые до зубов всадники и пешие, рассредоточились среди нагромождения лачуг. Переговоров не было, ни ультиматумов, ни просьб. Правящий дом принял решение – во избежание повторения, в качестве примера для других, обезглавить и низвергнуть великий дом Кахилл, оставив только его старшего сына от первого брака, дабы не прерывать великий род. Сражение было коротким, лучшие убийцы правящего дома, против немногочисленного гвардейского отряда и кучки слуг. В течение нескольких минут вырезали всех. Из слабых рук матери вырвали ребёнка, после чего закололи её в сердце и зарезали двух её служанок. Шаяду передали конному вестовому, который во весь опор поскакал к храму, в лучах взошедшего солнца.

Старшему сыну лорда Кахилл оставили половину западных земель и сослали его туда, конфисковав всё остальное имущество. Всех присутствовавших при рождении шаяды, членов семьи, казнили, тихо, без свидетелей и общего поругания. Остальных преследовали, кто-то успел покинуть земли Портуса, навсегда оставив родные края, кто-то свёл счёты с жизнью сам, кого-то настигли гвардейцы правящего дома или наёмные убийцы.

Изгнанный, новоиспечённый, восемнадцатилетний лорд Крам Кахилл быстро пришёл в себя. Обосновавшись в фамильном поместье он развил бурную деятельность. Его отец, в своё время, вёл дела посредственно, по старинке, прожигая наследие семьи плыл по течению. Крам Кахилл был совсем из другого теста. Умный и прозорливый юноша, открытый всему новому, развил торговлю в своих землях, затем раскинул сети на прилегающие земли, а после дотянулся своей дланью до самых северных земель, развив своё влияние до невиданных масштабов уже к двадцати пяти годам. Наладив дела и утвердившись, он начал скупать земли когда-то принадлежавшие его семье, и не только вернул всё отобранное, но и приумножил свои владения. Так же он приобрёл некоторые северные земли. Поговаривали, что не всегда торг был честным и что некоторые из владельцев скоропостижно умирали, прямо перед тем, как лорд Кахилл решал приобрести тот или иной кусок земли. Однажды люди Крама обнаружили золотую жилу на одном из северных наделов, он быстро скупил соседние земли и стал единоличным владельцем больших залежь золота. В восточных горах, на его земле велась добыча драгоценных камней. К тридцати годам лорд Кахилл стал одним из богатейших людей Портуса. К тому моменту сменился глава правящего дома, Крама, не без больших денежных вливаний, официально простили и допустили в столицу. Лорд Кахилл был женат на дочери обнищавшего великого рода и имел двух дочерей и сына. Приехав в столицу, мать великой фамилии Кахилл, неожиданно заболела и не прошло и полу года, как она отошла в мир иной. Лорд Кахилл стал вдовцом и пожалуй самым лакомым кусочком среди высшей знати Портуса. Через три месяца после смерти жены, он объявил о помолвке с младшей дочерью главы правящего дома. Девочке было только тринадцать, но никто не хотел упустить такую выгодную партию. Поговаривали, что договорённость существовала ещё до возвращения семьи Кахилл в столицу.

Через три года у новоиспечённой четы родился первый сын, а ещё через год, от болезни, умер глава правящего дома, лорд Крашт.

Собрался совет великих домов, чтобы принять решение на голосовании, разрешить ли передать право наследования власти, одному из сыновей почившего главы старшего дома, или, если никто из наследников не будет признан достойным, возвысить другой великий дом. Главе правящего дома присваивали звание Кам, оно было эквивалентом королю или императору, только на выборной основе. У умершего кама было трое сыновей. Старший был известным пьяницей и завсегдатаем публичных и курительных домов. Он с трудом ориентировался в пространстве и не всегда мог понять кто он и где находится. Он был женат, но детей в этом браке не было, болтали, что из-за своих возлияний он не способен стать отцом. Второй сын кама был всем известен своей страстью к благовониям, нарядам, а так же смазливым мальчикам служкам. Любил он и покрытых шрамами стражников, но об этой его страсти знали не многие. Он так же был женат, но к своим двадцати двум годам потомством не обзавёлся, ходили слухи, что его молодая жена так и осталась не тронутой, спустя три года брака, о чём она однако не жалела. Младшему сыну кама было только пятнадцать лет, и вот он то подавал надежды, но был слишком молод, а потому не рассматривался на место отца.