Владимир составил список покупателей и маршрут, растянувшийся паутиной по глобусу, подал заявки на телепорт, и в этот момент объявился Дмитрий. С денежным предложением, от которого отказаться было сложно – вложить крупную сумму в заброшенный бизнес. А именно – в какой-нибудь горнолыжный курорт, расположенный неподалёку от заброшенной кавказкой деревушки. Из-за часто сходящих лавин курорты там теряли свою стоимость, и потому купить их ничего не стоило, а уж с лавинами акционеру ведущей ИИ-компании несложно будет разобраться – всего-то договориться с властью и обойти закон об ограниченном использовании роботов… Но прежде чем вложиться, Еленский решил съездить туда в качестве туриста, чтобы увидеть товар, услуги и людей. В вопросах финансов он не допускал опрометчивости, поэтому выделил три-четыре дня на поездку в горы.

Стояла зима. Снег пышно лежал, серебрился. В окружении полесья возвышалось шале из толстого бруса с тяжёлыми от снега крышами. В его голубо-синих окнах отражались сероватые шпили гор. Владимир вышел из такси, забрал ручную кладь и трость и, поправив пуговицы на чёрном пальто, измерил скептическим взглядом каменных тектонических великанов. Ни облака. Дышалось легко, и ноздри покалывало от мороза. Люди в разноцветных шелестящих комбинезонах, сжимая подмышками кто лыжи, кто скейтборды, переговариваясь, направлялись к жужжащей канатной дороге. Рядом носились, падали и ревели дети. Витала всюду туристическая праздность, а ниже вырисовывались крыши жилых шале. Снег похрустывал. И никаких технологий. Самая что ни на есть глушь.

У главного пропускного пункта – двухэтажного шале с брендовым названием и знаменитыми звёздами – ни роботов, ни швейцаров. Владимирская рука, затянутая в кожаную перчатку, сжала поручень входной двери и потянула на себя. Резко пахнуло древесиной. Ноздри Еленского расширились, но, найдя взглядом дешёвые ароматические свечи на журнальных столиках, он едва заметно сжал губы и небрежным ударом сапога о сапог сшиб остатки снега.

У рецепшена по видавшему виды ковру топтались нетерпеливые пары ног. Очередь. Комья снега таяли, как масло на сковороде. Ковёр темнел. Никто не убирал.

Владимир приблизился. Его не покидали сомнения, что нецифровой бизнес – плохая идея, и тем не менее, по мнению Дмитрия, прибыльная.

Торшеры не горели. В камине чахли угли. Матовое тепло проникало по-женски кротко, и Владимир невольно расстегнул пальто, ослабил платок.

Работал телевизор. Новости. Говорили о недавно сошедшей лавине и лыжном патрулировании, что какую-то деревню отрезало от цивилизации и что эвакуируют. Показали петлю виляющего горного маршрута. Здешние дороги экстремальны, и даже телепортацию оформили в пункт, расположенный в часе езды до курорта. Почему – так толком и не объяснили, сослались на непредсказуемые погодные условия. Владимир не поверил ни единому слову. Так обычно скрывали ценное, и это ценное Еленский намеревался получить тоже.

Тем не менее путешествие выдалось долгим, и единственное, чего хотелось Владимиру – выспаться, притом желательно в том же объёме, в каком шли переговоры днём в Америке с одним упрямым коллекционером, который никак не желал уступать цену. Повезло, что роботы ничего в артефактах не смыслили и многое продали по частям. А как известно, артефакт в разобранном виде всё равно что красивая безделушка, купить которую ничего не стоит. Почти ничего. У почти не осведомлённых людей.

Сизым светом проникал через окна день. Для Еленского он никак не заканчивался. Ему даже дышалось тяжело: с вязким, повиливающим чувством где-то в груди. Он думал лишь о том, как бы быстрее бы заселиться, в тишину номера, в прохладу постели, способной вытянуть из него всю серую усталость.

Владимир не спал вторые сутки.

Совсем молоденькая девица в белой накрахмаленной рубашке приветливо объясняла что-то посетительнице в объёмистом пуховике. Пластиковый, даже не сенсорный бейджик, без встроенного ИИ, испещрённый мелкими царапинами, совсем поник, пряча имя и должность своей нервной обладательницы. Второе кресло администратора пустовало. Его девственная вздутость рассеивала в Еленском маревую надежду на скорое заселение. В провинции совсем иной темп жизни и совсем иные обычаи. Иной сервис.

– И вы ждёте? И я вот, – обратился к нему на ломаном кабардино-балкарском впереди стоящий мужчина. При этом, оборачиваясь, он успел проехаться локтем по шелестящему пуховику дамы и встать ногой в снежную кашицу. Дама шикнула, но вернулась к склоке.

– Именно, – ответил Владимир на русском.

Дама заругалась громче. Владимир, хищно, вылавливал нить их диалога.

– О, свояк! Я тоже русский, но по вам так и не скажешь. Одеты вы как местный барон. Нет, целый Лорд! Я-то подумал, что вы кавказец. Глаза чернючие, породу видно, да и возраст вам идет. Пятьдесят поди…Нос, правда, прямоват… Но так даже лучше.

Еленский всё ещё наблюдал за проблемой у рецепшена.

– Здесь много наших, – продолжил уже на родном незнакомец. – Ух, как вечерочком разгуляемся, да?

Еленский мазнул взглядом и по правильным, но совершенно неприметным чертам лица собеседника, и по глинистому цвету беззаботных глаз и по взлохмаченной чёлке; вывел возраст около тридцати пяти, а потом уже по делу осмотрел лестничный марш – узковат, не разминуться; должно быть, для персонала. А в номера – непременно с другого входа. Так должно быть у всех элитных заведений, и даже здесь…